Всматриваясь в пропасть

– А я скажу как, – спокойно ответил Феликс. – Ситуация на самом деле заманчивая. Но я стараюсь вообще работать один. Иногда доверяю только очень вменяемым и проверенным людям. А с тобой, Стелла, не сядет на одном поле даже тот, кто просит милостыню на паперти.

Очная ставка закончилась бурными рыданиями Стеллы уже в коридоре, куда ее вывел Сергей. Он отправил ее домой на такси и даже заплатил водителю. Сам вернулся в кабинет друга. Земцов сидел за столом и курил. Грустный и злой.

– Да, – ответил на его непроизнесенный вопрос Сергей. – Да. Облом. Совершенно очевидно, что такой прожженный жулик не стал бы осуществлять планы буйной Стеллы. Он убедил меня истиной про поле. Но наш опыт бывает разным, Слава.

– Понятно, – произнес Земцов. – Мне страшно жалко времени. На самом деле у нас есть кое-что реальное: ребята, которые работали с фотороботами исполнителей, позвонили. Они взяли одного. Эксперты работают, совпадения подтверждаются по очень мелким признакам. Остальные, полагаю, подтянутся к нам. А там и заказчик нарисуется. В Мексике счет не блокируют: полиция ждет того, кто им пожелает заняться.

– Отлично, – сказал Сергей. – Вы молодцы. А мне, Слава, не жалко времени. История «Как я брал Феликса» – все же блеск. Твой оперативник поймал телефоном кадр с задранной юбкой и меченым бедром. Скинул мне, я, между нами, обещал ему бутылку. И у меня такое приятное чувство, что история еще не закончилась.

– Не сомневался, что тебя это все порадует. – Земцов даже улыбнулся. – Твое время и наше – это разные вещи. Но можешь считать, что я уже сижу в партере и слушаю продолжение твоей истории.

Родные люди

События и переживания затмили даже смену времен года. Марина в воскресенье вышла на балкон и наконец поняла не формально по календарю, а по прозрачности воздуха, цветам неба, солнца и буйной зелени с яркими оранжевыми глазами одуванчиков: это лето. Оно неожиданно красивое после серой, слякотной и тусклой весны, оно необычно холодное, как будто зима, уходя, забыла выключить свои морозильники, но это оно, лето, – центр российского сурового года, в котором так мало тепла и робкого солнца.

Она лениво соображала, как можно максимально приятно и удобно использовать это удачное совпадение – выходной день и летнее солнце, которое немного разогрело балкон, до него не дотягивается прохладный ветер. Как? Да очень просто: надеть купальник, темные очки, поставить на столик у балконного дивана напитки, орешки и просто валяться без единой мысли, без всяких воспоминаний и тревог. Тут тебе и витамин D, и обработка озоном истерзанных, залипших мозгов. Тут и самые полезные косметические процедуры для бледной, усталой, унылой кожи.

Она вернулась в комнату и даже стала собирать то, что требуется для балконного пикника. И вдруг резко взглянула в окно, солнце ее на мгновение ослепило и проникло прямо в сонный мозг: она забыла главное в своих эгоистических планах. В узком кругу родных Марине людей теперь есть ребенок. Маленький, чудесный мальчик Ваня, который никогда ничего не просит, каждой ерунде радуется. Он вынес столько горя и боли, сколько не каждое взрослое воображение способно представить. Да почти никакое не способно. Большинство людей не покидают в мыслях своего условного стойла, где всегда в меру тепло, относительно сытно и можно проживать свои дни в полном ладу с самими собой. Их инстинкт самосохранения не допускает ни наблюдений, ни догадок по поводу чужих страданий. Меньше знаешь, крепче спишь.

Так. План меняется. Надо звонить Ире – она наверняка едет или уже у Сикорских – и просится к ним. У них наверняка сегодня в планах вылазка на природу. И оживить не столько кожу, сколько утомленную, подавленную непогодой многих судеб душу.

Ира долго не брала трубку, а потом ответила: «Да, Марина», задыхаясь, как будто ее тормознули на пробежке.

– Ничего себе, – изумилась Марина. – Ты что, гимнастикой решила заняться или вообще бегаешь?

– Бегаю, – ответила Ира. – Из кухни в комнату и обратно. И уже бегала по магазинам. Нам с Валентиной надо срочно тащить Ванюшку на природу и погоду. Ему необходимо солнышко: он такой бледный и худенький. Я купила какие-то мячи, продавец посоветовал, и, знаешь, согласилась взять самокат. Я их ненавижу и боюсь, но другие же дети на них летают. И вопят от восторга. И еще всякую еду, клубнику схватила, она, конечно, дорогая и вообще не сладкая, но зато так пахнет… Так что, Мариночка…

– Так что, Ира, – прервала ее Марина, – я еду с вами. Где встретимся – у тебя или мне к Сикорским ехать?

– Ко мне, если можно, – обрадованно произнесла Ирина. – Я еще пиццу не допекла. И столько всего уложить, упаковать. Ты ж моя дорогая, я даже на такую помощь не рассчитывала. Ты не представляешь, что я сейчас делала… Стыдно сказать.

– Мне стыдно? Сию минуту говори.

– Я думала, куда мне спрятать вилку и нож… Не для еды. Для самообороны, если что…

Марина какое-то время молча размышляла. Потом решительно произнесла: