Всплеск в тишине

— Сеньор Франческо, — я развёл руками, — вы потеряете шанс вписать своё имя в века. Вы только что сказали, что хорошо меня знаете, как думаете, я остановлюсь теперь, когда внезапно оказалось, что город лежит у моих ног? Не регионы, до которых всё дойдёт со временем, а Венеция — краса и гордость нашей республики.

— Кто ещё его подпишет?

— Сеньор Бароцци, оба дяди, — я стал перечислять тех, с кем успел предварительно поговорить, и заручиться согласием, но их было мало, слишком мало.

— И что, ты даже не будешь мне угрожать? — удивился он.

— Я довезу вас до дома и съеду от вас, но вот что подумают жители города в этом случае? — поинтересовался я у него, — ведь сейчас вы мой ближайший сподвижник, который приютил меня после изгнания из рода.

Он тяжело вздохнул.

— В принципе, — он поднял на меня взгляд и усмехнулся, — свежая вода — это не такое уж и плохое дело. Давай сюда свою бумажку.

— Вы согласны?! — изумился я, не думая, что он так быстро согласится.

— Только при условии, что моё имя будет теперь везде выбито на акведуке, рядом с твоим, — проворчал он, подписывая указ, — как на тех бронзовых табличках, что рядом с больницей и собором.

— Сеньор Франческо! — я сорвался с кресла и поднял его в воздух, закружив, — я обещаю! Вы не пожалеете об этом!

— Так Витале, поставь меня на землю! Я старый больной человек, — требовал он, но меня было не остановить. Получить поддержку человека, который возможно единственный, кто разделяет твои взгляды — это было для меня важно.

— А хотите сеньор Франческо, я ваших детей, королями сделаю! Или королевами! — в порыве восторга спросил я.

— Нет Витале, — испугался он, — им хватит быть просто моими детьми. Всё у меня голова кружится, отпускай.

Я бережно его поставил на пол, сдув все пылинки.

— Тогда вы возвращайтесь домой, а я тут разберусь с делами? — спросил я.

— Жду тебя за ужином, — кивнул он.

Отдав распоряжение охране, чтобы его проводили обратно, я позвал писарей, заставив их размножить документ на множество копий, затем раздать их солдатам, который отправили огласить этот указ в город, дописав ещё туда то, что в это воскресенье я запрещаю любую работу, и он становится выходным днём. Утром в этот день, все должны обязательно сходить в церковь, а в полдень на улицы города будут вынесены еда и вино, чтобы жители отметили нашу победу.

Солдаты молча разбирали копии, и уходили по трое. Буквально через несколько минут стёкла дворца задрожали от рёва людей снаружи.

— Похоже на площади святого Марка теперь уже в курсе, — хмыкнул я, собираясь.

— Сеньор Бароцци, мы в тюрьму.

— Как прикажете сеньор Витале, — улыбнулся старик, отлипая от стены, которую он подпирал, — я удивлён, как быстро согласился Франческо, думал его придётся уговаривать дольше.

— Сам в шоке, — я пожал плечами, — но вы же сами видели!

— Что же, остался ещё один акт, в спланированной вами пьесе, — хмыкнул он, — думаю в тюрьме будет ещё проще убедить людей, чем вашего компаньона.

— Я тоже, — кровожадно улыбнулся я, — их мне не жалко, в отличие от Франческо.

* * *

В камере, предназначенной для десяти человек, народилось больше пятидесяти заключённых. Когда открылась дверь, многие стали дышать, поймав толику хлынувшего туда кислорода. Я встал на пороге, ловя на себе яростные взгляды, полные ненависти. Была бы их воля, они бы сейчас голыми руками меня разорвали.

— Мне надоело, что при любом удобном случае, меня пытаются убить, — начал я, тихим голосом, — и делают это почему-то только аристократы. Я думаю, всё оттого, что вы погрязли в богатстве и разврате, забыв о боге и ближних своих.

Сделав паузу, я обвёл взглядом нобилей. Мало что поменялось, только что дышать им стало проще из-за воздуха поступающего из коридора.

— Я ввожу в городе прогрессивный налог на доход, — я поднял бумагу, потрясся ею перед ними, — первые взносы пойдут на постройку акведука с водой из материковой части. Здесь уже стоят подписи мои, Франческо Бадоэр, Пьетро Бароцци и других, уважаемых нобилей города. Тот, кто подпишет этот указ вслед за нами, немедленно выходит отсюда, становясь свободным.

— А тот, кто нет? — злобно поинтересовался один из аристократов.

— Я прикажу перерезать ему горло, и он будет истекать кровью на ваших глазах, давая другим нужную мотивацию. Потом я выброшу его труп в море, без погребения. Или кто-то из вас не верит, что я так сделаю?

Ответом мне было молчание. Из толпы внезапно выкатился колобок, и толстячок схватив бумагу, положил её на стол, поставив свою подпись. Затем посмотрел на меня.

— Вы свободны уважаемый, поздравляю, — поклонился я ему.

Тот всё ещё не веря, пошёл в сторону выхода, но ему никто не препятствовал и уже через минуты, мы услышали его дробный бег. Затем из камеры шагнул следующий, потом ещё и вскоре список стал пополняться фамилиями, пока в камере не осталось лишь два человека, отказавшиеся его подписывать.