Всплеск в тишине

Паолу я на следующий день нашёл в приюте, где она руководила подготовкой обеда, для оравы детей, которые при виде меня выпучивали глаза от страха. Учителя тут же их подняли с мест, заставили поклониться и произнести громко вслух.

— Добрый день сеньор Витале!

— Приятного аппетита дети, садитесь, — поздоровался я и перехватил молодую девушку, которая при виде меня покраснела словно маков цвет. С трудом мне удалось её увести в пустой кабинет.

— Паола, как ты могла! — сразу начал я с наезда.

— Что?! Это как вы могли сеньор Витале! — попыталась она возмутиться, — вы с ними, они с вами!! Так нельзя!

— Сеньора Паола, извольте выслушать меня, — мой голос похолодел.

Женщина сразу осеклась.

— Я доверил вам три чистые души, которые не знают ничего о мире, в котором оказались, а вы накинулись на них с обвинениями. Представляете, если бы вы оказались в их стране, они стали делиться с вами тем, что их заставляют делать жрецы, поклоняющиеся сатане, а вы вместо помощи, и поддержки, стали их клеймить язычниками и нехристями.

Её глаза моментально округлились от моих слов.

— Да, эти бедные дети с самого рождения были убеждены, что поклоняются хорошим богам, — горестно покивал я, — их обманывали, им лгали. И вот когда я, шаг за шагом возвращаю их в мир, где существует любовь к Христу, врываетесь вы и топчите грязными ногами всё, что я делал до этого. Вам не стыдно Паола? Подумайте, если бы я поступал так, как вы, клеймя всех язычниками и сатанистами, сколько бы человек пришло к истинной вере, там у них? А? Что вы молчите?

Женщина то белела, то краснела, затем рухнула на колени, протянув ко мне обе руки.

— Простите меня сеньор Витале! Я так виновата! Простите меня!

Я горестно покачал головой.

— Простите сеньорита Паола, но эти трое слишком дороги мне, чтобы их чистые, раскрытые миру души подвергались насмешкам. Я прошу больше не приходить к нам.

Молодая женщина заплакала навзрыд, и на коленях подползла ко мне, обнимая ноги.

— Сеньор Витале! Прошу! Я больше никогда не упрекну их ни в чём! Я такая дура, что сама не подумала о том, что вы сказали!

— Не знаю дорогая, я просто не знаю. Бедняжки рыдали всю ночь, не понимая, за что подверглись твоей критики. Ведь они думали, что вы стали подругами, поделились с тобой сокровенным, — я покачивал головой, следя, чтобы не слишком уж перегнуть палку.

— Заклинаю вас всеми святыми, сеньор Витале, дайте мне ещё один шанс, — она умоляюще подняла руки, смотря на меня заплаканным лицом, — я такая дура!

Я вздохнул, задумавшись, а она продолжала умоляюще смотреть на меня.

— Буду всегда страдать из-за своей доброты, — наконец делано тяжело вздохнул я, — но хорошо. Ладно, я ведь к вам всегда хорошо относился дорогая Паола. Попробуйте поговорить с ними ещё раз.

Молодая женщина тут же обрадовалась, а я, нагнувшись, поднял её на руках вверх.

— Всё, успокаивайтесь сеньора, — я поцеловал её в лоб, — вам ещё кормить целую ораву маленьких проглотов.

Она тут же улыбнулась, пусть и сквозь слёзы, когда я упомянул о детях.

— Я действительно глупая, сеньор Витале, — она достала платок и старательно стала промачивать глаза, — вы делаете столько хорошего, а я в вас усомнилась. Даже этот приют, вы стольким детям даёте жизнь. Знали бы вы в каких ужасающих условиях они жили, до того, как попасть сюда.

— Я знаю, — я пожал плечами, — потому этот приют и был создан на мои деньги.

Она всхлипнула, и опёрлась на руку, поднимаясь на носочках.

— Спасибо сеньор Витале, спасибо вам за всё.

Она приблизилась ближе, так что я почувствовал запах её мыла, ещё сантиметр и она бы меня поцеловала, поэтому я сделал вид, что не понимаю, что происходит, отпрянул и перехватив её руку, повёл обратно, пока нас не хватились и не застали в такой двусмысленной позе. Шея девушки покраснела, но руку она не убрала.

— В общем усильте внимание на арифметике, — сказал я, словно продолжая начатый в комнате разговор, когда нас услышали в коридоре, — если нужно, увеличьте количество учителей.

— Конечно сеньор Витале, я как раз хотела вас об этом попросить, — подхватила она, краснее ещё сильнее.

Поцеловал её руку, и попрощавшись с детьми, которых заставили встать и попрощаться со мной, я отбыл, раздумывая над тем, что сейчас только что произошло.

«Мужика тебе нужно дорогая Паола, мужика, — хмурился я, садясь в лодку, — так, кто там из неженатых, но адекватных у меня был ещё на примете?».

С этим вопросом я направился к сеньору Бароцци, который спокойно выслушав меня, не стал истерить по поводу случившегося, придя ровно к таким же выводам что и я, объяснив её поведение тем, что на бедняжку столько всего свалилось сразу: забота о роде, работа на меня, приют, поэтому не удивительно, что ей нужна поддержка, желательно в виде мужа, на которого можно опереться в трудное время.

Когда мы закончили перебирать родовитых пехотных офицеров, и решили посоветоваться ещё и с сеньором Франческо, то идущий рядом со мной военачальник внезапно остановился и удивлённо на меня посмотрел.

— Что с вами сеньор Бароцци? — непонимающе посмотрел на него я, тоже останавливаясь.