Всполохи на камне (СИ)

Я делаю глубокий вдох, а то как-то воздуха мне стало маловато от этих разговоров. А Соня тем временем делает несколько шагов вперёд, довольно грубо отталкивая меня в сторону. Она смотрит за мою спину и я тоже оборачиваюсь. Вот куда она направилась — к кабинету в кресле ввезли Петра.

Он выглядит, конечно, так, как матери лучше бы не показывать, но теперь уже ничего не поделаешь. Мария Сергеевна с причитаниями подлетает к сыну. Соня тоже пытается пристроиться к нему сбоку от кресла-каталки, воркуя о том, как она волновалась

Мне хорошо видно лицо Петра, он просто в шоке от суеты вокруг себя, но взгляд его прикован ко мне. Вернее полувзгляд, так как видит он только одним глазом. Второй скрыт отеком и синяком. Жуть! Меня просто передергивает от того, что сотворил Вася с лицом этого идиота напротив меня.

Но я, всё же, замечаю, что Петр чувствует себя не настолько плохо, как мне казалось в скорой. Крепкий он мужик, ничего не скажешь. Только дурак. Ну как можно до такого себя доводить? Ведь сам нарывался на драку.

— Что тут за группа поддержки? — наконец подаёт голос Пётр. — Вы чего тут собрались — то?

Мария Сергеевна перестает причитать.

— Петь, ты решил окончательно инвалидом стать, да? Аварии и лифта мало? И почему ты не сказал, что женишься? — громко выпаливает женщина, уперев руки в бока, что совсем не вяжется с её очень интеллигентным видом.

Нужно видеть лицо Петра в этот момент. Шок и сомнение во вменяемости матери.

— На ком? — хрипит почему-то Петровский.

— А ты не помнишь, на ком собрался жениться? — визгливо спрашивает Соня, взглянув на меня с торжеством.

— Лия, объясни, что происходит? — Пётр явно все бодрее с каждой минутой.

Мне становится не по себе, силы как-то покинули меня, едва я поняла, что с Петром все более менее нормально. А перекрестный допрос требовал энергии, поэтому я просто молчала.

И все вопросы так и остались неотвеченными, так как пришёл врач и сообщил результаты обследования Петровского. Ничего не сломано, сильные ушибы, вероятно сотрясение мозга, глаз пока под вопросом, но критичного ничего нет — консультацию окулиста назначили на завтра, а сегодня можно домой, если будет кому присмотреть за больным.

Новости вызвали очередной виток воркования Марии Сергеевны и неадекватный восторг Сони, которая явно была готова осуществить самый тщательный уход за больным.

— Мам, я прекрасно справлюсь сам, поэтому еду к себе. — Пётр отбивался от матери, которая испуганно смотрела, как он встал с каталки. — Я могу ходить, могу видеть, так что прекрати волноваться. Поезжай домой, хорошо?

А Соня уже подлетела к Петровскому и пыталась поддержать его, но он вырвал руку и самостоятельно пошёл к выходу, одновременно тыча пальцем в телефон. Глупое сердце рвануло за Петром, а следом и ноги. В дверях я поравнялись с ним.

— Ты куда? — насупился мужчина.

— К тебе домой. — открываю дверь и жду, когда Пётр переползет через порог. — Ты же хотел объяснений? Вот и я хочу! Дома и поговорим спокойно.

Сама мне знаю, что творю, но пути назад нет, мне порядком надоело жить в неизвестности. То флиртует, целует, соблазняет, то бегает, как от чумы. А потом драку устраивает, явно из-за ревности.

И что мне, неискушенной неопытной девушке, делать прикажите? Правильно — нужно поговорить с этим драчуном и все выяснить. Для того язык людям и дан, чтобы не страдать в неизвестности.

А то Пётр, похоже, опять хотел в туман свалить. Ну уж нет! У меня нет сил больше чтобы страдать по этому идиоту, мне нужно уже выяснить — мой это идиот или мне показалось?

Такси стоит у входа в приемное отделение и я бодро усаживаюсь в него следом за Петровским. Меня слегка потряхивает от адреналина, очень уж я смело себя веду, мой организм от такого в шоке.

Петровский же хмурит свое побитое лицо и молча смотрит вперёд, словно в такси один едет, но я замечаю, что Пётр нервно сжимает кулаки, потом поправляет разорванный карман пиджака. Раз пять уже поправил. Волнуется? Прекрасно! Мне сразу легче стало.

47. Пётр

Едем ко мне домой. И хотя у меня саднит лицо, руки и болит голова, я чувствую какой-то подъём, воодушевление. А Лия сидит, как мышка, но я не смотрю на неё, иначе совсем меня сплющит. Итак сердце колотится где-то в горле, а не в груди.

И как это всё назвать, чёрт возьми? Помутнение рассудка? Вроде подошел к столику просто поздороваться, но когда кольцо увидел меня словно горячей волной накрыло. Я же знал, что Васька всерьез взялся за Лию, сам я исчез из её жизни. Хотя, меня так корежило, что ещё немного, и я бы не выдержал. Не видеть её оказалось самым трудным, что было со мной.

Пусть не моя, но я этого не вижу — это я себе внушал. Но только увидел их вдвоем, и крышу снесло. А ведь пытался замутить с одной неплохой девицей, умницей, красавицей, но у нас даже до секса не дошло. И Лия меня видела с этой блондинкой. Я заметил, как напряглась моя дорогая пигалица, как губы сжала.

Ревнует? Не знаю. Я сам не знаю, как назвать то, что со мной происходит. А знать надо, ведь сейчас меня об этом Лия и спросит.