Всполохи настоящего волшебства

— Я с тобой! — выкрикнул я раньше, чем успел подумать, и устремился за шагающим по направлению к монахам церковнику. — Расскажи, что это за гадость такая нас иголками утыкала.

— Некогда, — отмахнулся отец Фоул, но потом бросил на меня пристальный взгляд и, видимо найдя альтернативное решение таскающемуся за ним хвостиком черному магу, обратился к одному из своих подчиненных: — Брат Тенон, присмотри за ранеными и расскажи мэтру Виктору все известное о драконьих ежах, потом отправляйся назад в обитель. К тому моменту, как закончишь, помощь, думаю, уже никому нужна не будет.

И с этими словами настоятель монастыря ушел, прихватив с собой монахов. Вроде бы перемещались они шагом, но моментально скрылись на другом конце улицы. И от взгляда на их ноги резало глаза. Божественное ускорение, наверное, у покровителей выклянчили.

— Драконий еж — странная вещь, — доверительно поведал брат Тенон, древний, как пирамиды, и выглядевший словно посетившая салон косметолога мумия. Осмотревшись вокруг, он присел на брошенный кем-то в суматохе мешок с продуктами. Во всяком случае, под мешковиной четко угадывался капустный кочан. У человеческой головы была бы совсем другая аура. Против всех ожиданий продукция сельского хозяйства затрещала, но выдержала. — Или создание. Тут сказать сложно. Секретом их сотворения владеют лишь разумные крылатые ящеры и единицы из людей, которые преданно им служат.

— Меньше лирики, больше дела, — попросил его я. — Что грозит тому, кто словил его иголки?

— Особым образом зачарованная кровь владык неба, вливаемая в обычных морских ежей, меняет их и придает получившемуся в результате объекту неуязвимость к любым чарам. А также способность пробивать их, словно тонкую бумагу, — пропустил мои слова мимо ушей монах. — Ну и еще они от совсем не сильного удара взрываются, но сложно сказать почему. Подобными живыми артефактами те из морских драконов, в чьих пещерах есть вода, защищают свои сокровища. Хотя и продажа их возможна, но мало на свете тех, с кем гигантские огнедышащие ящеры соглашаются торговать.

Кажется, я зарычал. Возможно, о себе дали знать последствия укусов оборотня. Конечно, их вылечили, и никаких лишних эффектов остаться было не должно, но клянусь, если Тенон не прекратил бы свою академическую лекцию, он рисковал оказаться загрызенным.

— При попадании в тело живого существа иглы в первую очередь мешают циркуляции энергий в ауре, за исключением жизненной, служащей основой для магии крови, а во вторую — парализуют жертву. — Монах явно понял намек в виде злобного оскала и рефлекторно скрючившихся пальцев, метящих ему в район горла. — И потому они известны как превосходное средство против чародеев. Но, к сожалению, яд вне породившего его ежа быстро портится и не сохраняется никакими методами, известными слугам Отца Времен. У отравленных нарушаются процессы, происходящие в ауре. Результат — невозможность пользоваться магией, даже врожденной. Для ряда существ, в том числе людей, поддерживающих свою жизнь заклинаниями, подобное — гарантированная и немедленная смерть.

— Для старых волшебников действительно ужасней оружия не придумаешь, — решил я. — Слухи, что убитые колдуны рассыпаются пылью или еще как-то необычно умирают, не лишены оснований. Просто в момент гибели чары, до того бывшие частью их организма сбиваются и превращают тело изнутри в черт знает что.

— Последствия воздействия яда на обычных людей — длительный, до двух суток, паралич, — снова сбился на академический тон монах. — У эльфов — несколько часов из-за близкого их родства с силами природы, которая как-то ослабляет действие отравы.

Ага, значит, Фина очнется первой. Впрочем, Фоул как-то так и говорил.

— А ну цыц, души заблудшие! — внезапно взревел церковник, резко выбрасывая вперед руку, из сжатого кулака которой вылетел обычный камень. Сработавший, однако, не хуже разрывной пули. Какой-то человек, несущий на руках сухонькую пожилую женщину, упал мертвым, брызгая фонтанчиком крови из разнесенного в клочья затылка. Его ноша покатилась по земле, но никакого возмущения, понятное дело, не выказала.

— Вену ей на шее хотел проткнуть шилом, — будто бы извиняясь, сказал мой собеседник. — Видно, не знал, как долго такая отрава действует, а ограбить сильно руки чесались. Да оно и понятно, откуда же простому трущобному отребью быть знакомым с боевыми артефактами по пятнадцать золотых за штуку.

Стражники, никакого сомнения в правомерности действий монаха не испытывающие, обыскали свежего покойника, что-то там у него изъяли и положили его отдельно от парализованных, за некоторыми из которых уже прибыли их близкие.

— Лихо, — вырвалось у меня. — Где ж вы научились? И камнями кидаться, да и про взрывающихся ежей, чтоб им обычными зверюшками на дне моря оставаться, такие подробности узнать?