Всполошный звон. Книга о Москве

Мы гордились, что учимся в таком историческом месте, чертоге песен и любви, и, разделяя всеобщее заблуждение, выводили название «Яр» из «яри» — яростной гульбы. Оказывается, ничего подобного. Яр — это фамилия, да еще французская. В первой половине XIX века на углу Кузнецкого и Неглинной в трехэтажном доме находился французский ресторан Транкля Яра, знаменитый не только в Москве, но и по всей России. И уже тогда там рвал гитарные струны один из основоположников династии Соколовых и пел цыганский хор. Приезжая в Москву, Александр Сергеевич Пушкин непременно наведывался к «Яру». 27 января 1831 года он вместе с Петром Вяземским, Евгением Баратынским, Николаем Языковым помянул там своего лицейского друга, любимого и рано ушедшего Антона Дельвига, прекрасного русского поэта. И может быть, какая-нибудь Паша Стешина или Стеша Пашина спела им «Элегию» Дельвига, ставшую народным романсом.

Когда, душа, просилась ты
Погибнуть иль любить,
Когда желанья и мечты
К тебе теснились жить,
Когда еще я не пил слез
Из чаши бытия, —
Зачем тогда, в венке из роз,
К теням не отбыл я!..

Но скорей всего, ни Паша Стешина, ни Стеша Пашина не пели этого романса.

Перед Первой мировой войной на Кузнецком царили: Сиу, Эйнем, Трамбле, Жорж Борман и Бартель — кондитеры; Фаберже — ювелирные изделия; Юлий Генрих Циммерман — ноты и музыкальные инструменты; Брабец — хозяйственные товары; Вольф и Готье — книги; Поль Буре — часы. Некоторые из них благополучно въехали в нэп. Магазины и кафе были украшены золочеными вывесками, у парадных дверей дежурил величественный швейцар с медалями за турецкую войну. Разве могли соперничать с этими фирмами отечественные бедолаги. «Авощная палатка Парфенова», «Смерть клопам и нарушителям мирного крова человека. Нижеподписавшийся ручается своей честью. А. Жуков»?

Портрет Евгения Баратынского. Литография Шевалье, 1830-е гг.

Е. А. Баратынский (1800–1844) — поэт, мастер оригинальной разработки жанров элегии и послания. А. Блок писал о нем, как о поэте, «определившем свой век в одиноких мучениях и исканиях».

Кстати, известный академик Юрий Готье — прямой потомок французов, торговавших на Кузнецком мосту. Равно как и знаменитый юрист Анатолий Федорович Кони — под его председательством суд оправдал Веру Засулич, стрелявшую в полицмейстера Трепова.

Мне хочется реабилитировать Кузнецкий мост в его русском качестве. Все-таки не был он даже в самые свои «французские времена» иностранцем до мозга костей. В сороковые годы XIX века под нажимом славянофилов здесь был открыт большой русский магазин, в котором торговали только русским товаром, причем товары эти были такого высокого качества, что уверенно конкурировали с иноземной продукцией.

Не был Кузнецкий мост и сплошной модной лавкой. Мы упоминали усадьбу Воронцова, половину этой огромной усадьбы, простиравшуюся от Рождественки до Неглинной, купила богатая помещица Бекетова. Ее пасынок Платон Бекетов, крупный книгоиздатель и меценат, учредил тут типографию, в короткое время завоевавшую славу одной из лучших в Москве, и открыл книжный магазин. Бекетова называли «истинным ревнителем отечественного просвещения». Постоянными посетителями магазина Бекетова, а равно и его гостеприимного дома были Михаил Херасков, Николай Карамзин, Василий Жуковский, Иван Дмитриев.

Ныне эта часть Кузнецкого моста служит уже не литературе, а изобразительному искусству. Здесь находится Дом художника с выставочными залами. Мне не забыть, какая очередь тянулась от дверей Дома художника к Неглинной, загибая туда свой хвост, когда открылась первая — и, кажется, единственная в Москве — посмертная выставка изумительного художника Попкова, трагически и бессмысленно погибшего незадолго перед тем и лишь этой своей гибелью откупившего право выставиться в залах, привычных к искательной бездарности.

Портрет Михаила Хераскова. Гравюра. XVIII в.

М. М. Херасков (1733–1807) — писатель, автор известной поэмы «Россияда» (1779 г.), написанной в духе классицизма.