Всполошный звон. Книга о Москве

Более десяти лет понадобилось Федорову и Мстиславцу, чтобы выпустить первую на Руси книгу «Апостол». Гравировальные доски и шрифт заказывали за границей, одновременно обучали печатному делу русских юношей из подьяческих сыновей. Наш отечественный Гуттенберг был печатником милостью Божьей: первая книга отличалась тонким вкусом, строгим изяществом. Но не бывало еще, чтобы новь приходила без сопротивления. Обиженными оказались все переписчики и монастыри, получавшие хороший доход за рукописные книги. Типографии сожгли (есть очень интересный роман Алексея Ремизова об этом трагическом событии, написанный как бы от лица поджигателя — переписчика книг), а против Федорова и его подручных выдвинули обвинение в колдовстве. За это по тем суровым временам полагалась казнь через сожжение в срубе. И даже грозный царь не смог защитить своих мастеров. Им пришлось бежать в Литву. А Иван Васильевич, разобидевшись на церковников и бояр, уехал в Александровскую слободу, куда вывез и типографию. Пройдет немного времени, и Печатный двор вернется на старое место, где, меняя название, просуществует до 1918 года.

Фрагменты оформления фасада здания для Синодальной типографии, Фото 1994 г.

В XVIII — нач. XIX в. — крупнейшая московская типография, издававшая главным образом богослужебные книги и труды по богословию. При типографии находилась Синодальная книжная лавка.

Солнечные часы на фасаде здания для Синодальной типографии. Фото 1994 г.

Здание построено в стиле псевдоготики. Фасад украшен скульптурой и белокаменным архитектурным орнаментом.

Царь Федор Алексеевич, склонный к образованию и литературе, что не помешало ему сжечь первого великого русского прозаика, протопопа Аввакума, поставил здесь Правильную палату, по-нашему корректорскую. Здесь же по воле церковных властей стала действовать цензура, сыгравшая столь пагубную роль в русской литературе.

И первая русская газета, основанная Петром, — «Ведомости» — печаталась здесь же.

Фронтиспис и начальная страница «Апостола» — первой датированной русской печатной книги.

И. Федоров и П. Мстиславец, опираясь на традиции рукописной литературы и используя лучшие образцы работ южнославянских и итальянских мастеров печатного дела, издали ее 1 марта 1564 г.

Во время войны с Наполеоном, когда он шел на Москву, у входа в типографию раздавались военные сообщения. И хотя, как всякие сообщения из отступающей армии, они были выдержаны в туманно-успокоительном духе — мол, дали крепкий отпор противнику, понесшему тяжелые потери, после чего стройно отошли на заранее подготовленные позиции, — народа там всегда толкалась уйма. Отсюда вышла и первая патриотическая афишка московского генерал-губернатора графа Ростопчина в псевдорусском стиле. Стоит привести почти целиком дружеское послание главнокомандующего в Москве к жителям ее. Тут говорится о некоем целовальнике и московском мещанине Корнюшке Чихирине, «который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на Тычке, услышал, будто Бонапарт хочет итти в Москву, разсердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу: „Как! К нам? Милости просим, хоть на масленицу; да и тут жгутами девки так пропопонят, что спина вздуется горой. Полно демоном-то наряжаться: молитву сотворим, так до петухов сгинешь! Сидит ка лучше дома да играй в жмурки, либо в гулючки. Полно тебе фиглярить: вить солдаты-та твои карлики да щегольки; ни тулупа, ни рукавиц, ни малахая, ни онучь не наденут. Ну где им русское житье-бытье вынести? От капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, а которые в зиму-та и останутся, так крещенские морозы поморят… право так, все беда: у ворот замерзать, на дворе околевать, в сенях зазябать, в избе задыхаться, на печах обжигаться. Да что и говорить! Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову положить… Посему и прочее разумевай, не наступай, не начинай, а направо кругом домой ступай и знай из роду в род, каков есть русский народ“».

Потом Чихирин пошел и бодро запел: «Во поле береза стояла», а народ, смотря на него, говорил: «Откуда берется? А что говорит дело, то уж дело!»