Вспоминая Эверли (ЛП)

Вместо этого мы были неудачниками, которые изобретали странные сюжетные линии о людях, за которыми наблюдали, и смеялись над смешными фантазиями, которые создавали. Я не сказала, что это отличная игра, но она давала нам возможность что-то делать во время социальных событий, когда мы чувствовали себя далеко не светскими львицами.

Сара может вести себя, как светская бабочка века, но когда ажиотаж проходит, она, на самом деле, ведет себя, как интроверт. Взвешиваясь годами от отвращения к себе и постоянными проблемами с видом своего тела, подруга прошла долгий путь, но ей все же трудно сделать первый шаг или войти в комнату к неизвестным. Она могла быть светской, если ее окружали люди, которых она знала, но девушка, как правило, держалась рядом с домом и теми, кого она знала, теми, кто заставлял ее чувствовать себя в безопасности.

— Сначала выбираю я! — громко говорит она под звук музыки. — Как насчет этих двух?

Сара указывает на пару, сидевшую в угловой кабинке. Женщина намного старше мужчины, вероятно, лет на десять, но они оба ошеломляющие. Их усилия по сдержанности терпят неудачу, поскольку я замечаю, что он подкрадывается рукой к внутренней стороне ее бедра. Чувствую, как у меня краснеют щеки, и я отворачиваюсь.

— Богатая пума? — догадываюсь я, повернув крошечную соломинку в моем напитке.

Сара дарит мне менее восторженный взгляд. Ее взгляд скользит вниз, когда она старается скрыть свою улыбку.

— Это было жалко. Попробуй еще раз.

— Я сказала тебе, что это может не работать во Франции, — пожимаю я плечами. — Культурные различия.

— Ты не пытаешься!

— Хорошо. Как насчет этого? «Она была бывшей трофейной женой, но, очевидно, пошла на лево, как это обычно бывает после определенного возраста — даже с исключительным обслуживанием», — кашляю я, подчеркнув свой смысл «обслуживания».

Сара усмехается.

— Да, продолжай.

— Ее муж-миллиардер потерял к ней интерес, решив перейти на что-то… более новое, скажем так. Она злая, мстительная. Она не делала ничего, кроме ухода за собой и держала себя в первозданном виде для него! Она даже затянула свою вагину для него!

— Подожди… подожди, — говорит Сара, размахивая руками, стараясь не расплескать свой напиток. — Такое можно сделать?

— Почему я знаю эти извращенные вещи, а ты нет? — спрашиваю я, смеясь. — Да, ты можешь это сделать. Мы живем в мире, где возможно практически все. Почему такое не может быть? Ты также можешь восстановить свою девственность, — добавляю я, подмигнув.

— Почему? Серьезно? Значит, люди собираются и восстанавливают свою девственную плеву, чтобы они могли возродиться девственницами? Что это?

Я пожимаю плечами.

— Хорошо, двигаемся дальше. Твоя трофейная жена.

— Порядок. Поэтому вместо того, чтобы оставить его, она решает победить его в его же собственной игре. Она будет ему изменять! Потому что кому нужна зрелая, когда у тебя есть деньги? Вот, когда дон-Хуан-сексуальные-брюки выходит на сцену. Она находит его на Тиндере… или как там называется его эквивалент здесь во Франции, и скажем так, миссис Трофи — жена хорошо проведет время.

Я делаю глоток своего напитка и смотрю на нее, ожидая.

— Как это было? — наконец-то спрашиваю я.

— Прости, я все еще застряла на вагинальной хирургии. Не думаю, что я слышала что-то помимо этого, — признается Сара, когда я разражаюсь смехом.

— Моя очередь! — объявляю я, оглядывая клуб в поисках нашей следующей жертвы.

Я нахожу его в баре, ожидающего заказ. Кажется, он находится здесь один, прислонившись к гладкому дереву, постукивает пальцами, когда бармен почти игнорирует его.

— Он, — говорю я, выделяя его своим указательным пальцем.

— Ненавижу, когда ты выбираешь одинокого. Они всегда такие сложные.

Я просто ухмыляюсь и сажусь на свое кресло, ожидая и наблюдая, пока подруга его изучает. Он привлекателен, одет в темные штаны, которые обтягивают его во всех нужных местах. Плотная трикотажная рубашка делает мучительно очевидным то, что у него нет ни унции жира на его шестифутовом теле, что заставляет меня серьезно сожалеть обо всем хлебе и сыре, которые я съела с момента прибытия в Париж.

Не понимаю, как французы остаются такими худыми. Это просто ошеломляюще.

— Ладно, я готова, — заявляет Сара, глубоко вздохнув, словно готовится сделать что-то невероятно впечатляющее, например, исполнить национальный гимн или выступить с речью о бедности.

Я игнорирую ее драматизм и жду, когда она начнет.

— Считаю, наш одинокий друг находится в секретной миссии. Обрати внимание на непритязательный способ, которым все, кажется, проходят мимо него? Он почти невидим. Как кто-то, кто выглядит таким симпатичным, становится почти незаметным?

— Во Франции? — догадываюсь я. — Все люди здесь кажутся горячими.

— Тот парень, который вчера подвез нас на такси в школу кулинарии? — напоминает она мне.

На ум приходит зубастое, почти лысое лицо мужчины.

— Хорошо, не все мужчины. Но соотношение кажется более благоприятным, чем дома.