Вспоминая Владимира Высоцкого

Тут все шло чин чинарем. На сцену вышел человек, вынес магнитофон, представился и начал рассказывать, читать стихи, проигрывать песни. Потом отвечал на вопросы. Сколько обидных неточностей — не счесть. Но дотерпела. Лишь после занавеса пошла за кулисы, спрашиваю: «Если вы берете на себя смелость читать лекции, разве не должны быть точным?» Лектор в ответ этак свысока: «А вам, собственно говоря, что за дело?» — «Я — Володина мама». У него аж кровь от лица отхлынула.

Мы проговорили три вечера. Я старалась помочь, вспоминала подробности. Ведь рассказывать о моем сыне для него — хлеб насущный, коли другого занятия не имеет. А недавно получила письмо с таким вопросом, что не сдержалась. Ответила резко: «Почему вы копаетесь в сугубо личном, неужели все остальное — неинтересно?»

Еще о том, что волнует. Трое молодых актеров показали мне композицию, в основе которой факты Володиной биографии, его стихи и песни. Очень понравилось. Но, оказывается, выступать им не разрешают. А другого «лектора», который сам мне признался, что чтец из него никудышный, везде принимают. Хотя по профессии он пожарный. Все это было бы смешно…

Не обижайтесь, но больше иных побаиваюсь журналистов. Не так давно солидная московская газета опубликовала статью о детстве и отрочестве моего сына. Автор побывал у меня, все расспросил, аккуратно занес в блокнот. Потом читаю, будто трехлетний мальчонка бегал по крышам, «зажигалки» гасил, когда падал — не плакал. Но авторский домысел — еще полбеды. На Первой Мещанской мы жили в квартире 62, в статье почему-то 68. Ладно, описка. Но количество моих братьев и сестер можно указать точно? У мамы нас было пятеро, как я говорила, а не двенадцать, как написано. Другой, иностранный корреспондент, кстати, отлично пишущий и говорящий по-русски, внес еще больше путаницы. И в довершение скульптуру «Владимир Высоцкий» назвал «Часовой с гитарой»…

О Владимире Высоцком, как ни о ком другом, много говорят и спорят. Естественно, разные люди относятся к его творчеству по-своему. Но все, кто был с ним лично знаком, видел на сцене, экране, эстраде или хоть единожды слышал его песни, сходятся, пожалуй, в одном — этот человек не склонен к компромиссам. Даже если они сулят жизнь без проблем. Краткая история обучения в МИСИ — всего лишь виток в биографии. Но виток законченный, ставший одним из первых проявлений личности. Тем он и дорог.

Η. М. Высоцкая «СТЫДНО ЗА МЕНЯ НЕ БУДЕТ»

Беседа с журналистами С. Власовым и Ф. Медведевым

Вечером дома Владимир сказал мне: «Ты, мама, не волнуйся, я знаю, что придет время, я буду на сцене, а ты будешь сидеть в зале, и тебе захочется рядом сидящему незнакомому человеку шепнуть: это мой сын. Я стану актером, хорошим актером, и тебе стыдно за меня не будет».

И я как-то сразу ему поверила и уже не переживала так сильно.

— Эти полгода до поступления в театральную студию он, наверное, усиленно готовился?

— Да, это было очень напряженное для него время. Он тогда занимался в драматическом кружке, которым руководил актер МХАТа Владимир Богомолов. Я как-то зашла к ним на репетицию. Володя изображал крестьянина, который пришел на вокзал и требует у кассирши билет, ему отвечают, что билетов нет, а он добивается своего. Я впервые увидела его на сцене и до сих пор помню свое удивление, настолько неожиданны были для меня все его актерские приемы. После репетиции я подошла к Богомолову и спросила (хотя уже знала ответ): «Может ли Володя посвятить свою жизнь сцене?»

«Не только может, но должен! У вашего сына талант», — ответил актер.

Володя до глубокой ночи пропадал в кружке. Он много мне рассказывал, как они репетируют, как сами готовят декорации, как шьют костюмы. Это было время одержимого ученичества, читал он запоем, впрочем, книги сын любил всегда, всю жизнь и собирал их с большим старанием.

— Скажите, Нина Максимовна, Володя писал тогда стихи?

— Они с Игорем Кохановским слагали стихи еще в школе. У Игоря осталась толстая тетрадь, исписанная их стихами. Темы они брали из школьной жизни, и стихи, как я помню, получались довольно веселые.

— А когда сын начал петь?