Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember)

Давайте на время забудем, какое оправдание Фред дает своим мотивам. Давайте на мгновение сосредоточимся на том, что произошло с ним во время этой величайшей катастрофы. Как случилось, что он не только уцелел, не только вырос морально и духовно, но и ни разу не выстрелил из ружья; более того, вместо того, чтобы убивать своих братьев, ему удалось спасти многих из них от смерти? В чем он принимал участие — в бойне или в процессе более глубоком, чем война? Я верю в последнее. Мне известно, что, вступая в английскую армию, он не преследовал никакой личной выгоды. Но, соединив свою судьбу с судьбой мира, он выиграл как человек. Он отверг фальшивую безопасность или неприкосновенность, ему нравилось быть человеком, живущим en marge. Он перестал быть «отступником» ради того, чтобы стать самим собой. И воевал не со своими братьями, потому что у него никогда не было к ним ненависти, а с тем, что он называл силами зла. Зло в этом случае — а не есть ли это единственно верное определение зла? — все то, что мешает человеку жить своей настоящей жизнью. Он приготовился нарушить заповедь «Не убий!», в которой прежде находил убежище от слабости (Не убивай меня, и я не убью тебя!), потому что на карту было поставлено нечто большее, чем соблюдение Закона. В действительности же, и я хотел бы это подчеркнуть, обстоятельства сложились так, что ему даже не пришлось нарушать Закон. Я никогда не соглашусь с теми, кто будет мне возражать, говоря, что это чистая случайность и что, не убивая сам, он все же помогал убивать других. Его деятельность на войне никак не способствовала росту преступлений. В противном случае и бакалейщик, снабжающий провизией военнослужащих, может быть обвинен в пособничестве убийству. А что до одной лишь «чистой случайности», то по какой тогда случайности он попал в саперно-строительные войска вместо того, чтобы оказаться в окопах, на передовой? Многие его товарищи рвались в действующую армию, кое у кого желание исполнилось, и они погибли. Фред же с радостью согласился на черную работу, заключавшуюся в том, чтобы, когда потребуется, врываться в горящие дома и спасать беспомощных мужчин, женщин и детей. Некоторые его сослуживцы именно так встретили смерть, не избежав страданий, сопутствующих героической смерти на поле боя. Фред же был словно заколдован. Он был, как говорится, «береженый». Береженый не от чего-то — ведь он не искал защиты, — но для чего-то. Войну он закончил со здоровым радостным мироощущением. Но даже приведись ему убить несколько человек, он все равно сохранил бы этот ликующий дух. Хотя никогда не снял бы с себя ответственность за эти смерти — он считал бы себя в ответе — перед Богом. А в Судный день произнес бы все с той же culotfactice: «Я сделал это для тебя, Господи. Свет во мне заставил меня это сделать».

Здесь мы подходим к противоречию, которое часто волнует заурядные умы. Не виноват никто — ни человек, отказывающийся принимать участие в войне, ни человек, делающий это по необходимости. Проблема ответственности за массовую бойню гораздо глубже, чем вопрос желания или нежелания проливать кровь. И тот, кто убивает, и тот, кто уклоняется от убийства, могут быть правы или, напротив, неправы. Человек, не пошевеливший и пальцем, может быть виновнее во сто крат того, кто в ответе за тысячи смертей. Только оголтелый пацифист может считать человека вроде генерала Эйзенхауэра, к примеру, виновным. Только очень недальновидные люди могут возлагать ответственность за войну на Гитлера или Муссолини. Война, как и мир, зависят от всех нас.

Всегда есть люди, которые, находясь в самом опасном месте, остаются не затронутыми катастрофой. Я имею в виду не только физическое благополучие, но также нравственное и духовное здоровье. Они не только находятся «над схваткой», но и вообще — за зоной риска. Они в безопасности, потому что, не имея возможности физически устраниться, в глубине своих сердец приняли решение ни в чем не участвовать. Они не вкладывают в это душу, как говорится. Вино, выпитое ими у Источника, помогает вспоминать. Только чистые сердцем помнят, только чистые сердцем остаются в стороне — и не потому, что сделали такой выбор, а просто не могут иначе. По отношению к ним случайность выглядит вполне объяснимой. Они всегда знают, что делать, так же как знают истинное лицо своих противников. Они ничего не оставляют на волю случая, вся их жизнь протекает в соответствии с Законом, и потому все у них всегда как надо. Им не приходится тратить время на то, чтобы привести свои дела в порядок или на занятия благотворительностью. Они служат самой жизни, они избраны, чтобы служить, а не завербованы. Следовательно, судьба никогда не вынуждает их принимать чью-то сторону, их не распинают на кресте трагической дилеммы. Бурные волны конфликта разбиваются, не дойдя до них, их никогда не накрывает с головой.