Вспомни меня

Однако обаяния и шарма моему бывшему возлюбленному по-прежнему не занимать; я понимаю, что это лишь дешевая показуха, но меня все еще влечет к нему. Я убеждаю себя, что мы могли бы все исправить, если бы только Джоанна исчезла со сцены раз и навсегда. Она теперь таскает его к брачному консультанту и в церковь матери. Идет разговор, что Роберт может вернуться домой уже к Рождеству, чтобы начать все сначала, с чистого листа.

– Он теперь другой человек, – говорит сестра, убеждая саму себя. – Наверное, мы немного поторопились с ребенком. Робу нужно было больше времени, это стало его реакцией на давление, – добавляет она, видимо, со слов брачного консультанта. Кажется, все только и стремятся оправдать несчастного мужа.

Часики тикают. Если я хочу заполучить его обратно, чтобы у Джеймса была нормальная семья, нужно действовать, пока они с Джоанной опять не съехались. Я начинаю больше внимания уделять своему внешнему виду, надеясь на возрождение прежних чувств. Вес, набранный за время беременности, наконец ушел, и, несмотря на круги под глазами, я знаю, что выгляжу очень даже неплохо, уж точно лучше сестры. Пусть Роберт видит, что потерял. Я шучу, смеюсь, держусь как можно естественнее. Хлопочу вокруг него, то ненароком дам заглянуть в вырез, то как бы случайно покажу так нравившиеся ему черные кружевные трусики, когда наклоняюсь, меняя Джеймсу подгузник. Джоанна такие никогда не надела бы, а мужчины вроде Роба от них без ума.

Идею совместной поездки за покупками подает мне сестра. Скоро у Джеймса первый день рождения, и она хочет пойти с малышом в магазин, тряхнуть кошельком. Не верится, что минуло уже почти двенадцать месяцев, а я все еще одна с ребенком. Пора Робу взять на себя ответственность и поступить как порядочный человек. Его возвращение к Джоанне нужно задушить в зародыше. Если бы только мы могли провести какое-то время наедине… Джоанна собирается взять Джеймса на рождественскую ярмарку и в полном восторге от мысли, что все будут считать их мамой и сыночком. Я стараюсь так подгадать, чтобы этот поход выпал на день, когда Роб будет в городе. Делаю макияж и прическу, покупаю новый лифчик. По мне ни за что не скажешь, что меньше года назад я вытолкнула из себя трехкилограммового ребенка. У меня мурашки идут по коже от предвкушения.

Однако Джоанна же все и портит – внезапно слегает с острой инфекцией мочевого пузыря.

– Перенесем на другой день, – предлагаю я, привалившись головой к стене, убитая разочарованием. Это конец.

Ничего подобного – Джоанна сама преподносит мне мужа на блюдечке.

– Джеймс не должен страдать из-за меня. Пусть его возьмет с собой Роб.

Оглянувшись на малыша, я коварно улыбаюсь. Такой шанс я не упущу.

И конечно, все идет совсем не так, как задумывалось. Роберт с самого начала не в настроении, а когда я говорю, что пойду с ними, злится еще больше. Само собой, он видит меня насквозь, но я-то знаю все его слабости. Немного лести, немного флирта, и он сам приползет ко мне на коленях. Бессердечно? Нет, на самом деле так будет лучше для всех нас: у Джеймса появится настоящая семья, а Джоанна после окончательного разрыва с мужем быстрее найдет себе человека, который полюбит ее по-настоящему и станет относиться к ней с уважением.

Мы едем в моей машине, потому что Роберт не захотел переносить детское кресло в свою. Он занимает чуть ли не половину маленького «форда». Каждый раз, когда я переключаю передачу, моя ладонь оказывается совсем рядом с твердым мускулистым бедром – так и хочется сжать его через джинсы. Или наклониться и поцеловать предплечье, небрежно закинутое на мой подголовник. Заметил ли Роберт, что я сделала прическу и наконец сбросила набранные килограммы? Я смеюсь громче нужного над какой-то шуткой, и он самодовольно ухмыляется. Господи, вот болван!

Я всегда считала, что пойти на рождественскую ярмарку с маленьким ребенком – плохая идея, тем не менее уговаривала себя, что может выйти романтично. Например, мы поцелуемся под какой-нибудь омелой, и дальше все понесется. Однако навязываемые со всех сторон веселье и всякая всячина, продаваемая вразнос, только наводят тоску. Роб покупает нам глинтвейн, он переслащен, но я приканчиваю свою порцию в два глотка и протягиваю стакан за новой.

– Эй, эй, не части, – улыбается Роб.

Наши глаза встречаются, и на секунду его взгляд становится прежним – хищным и жаждущим. Я с намеком приподнимаю брови – не могу же я действовать сама, нужно, чтобы мужчина сделал первый шаг. Однако, почувствовав опасность, он сразу берет себя в руки – словно заслонки закрываются изнутри.