Вспомнить, нельзя забыть

Пусть колышется дым папиросный.
Устремясь, не тускнеет в дыму
Неподвижный мой взор, безвопросный,
Пронизав безответную тьму.

В облаках папиросного дыма
Снова труд, над которым сгорю.
Вновь о самом святом и любимом
Я с людьми по ночам говорю.

Ничего, что вчера еще ропот
Буйно рвался из сердца и рос,
Что вчера мне нахмуренный опыт
Незабвенные раны нанес.

Видит Бог, появилась недаром
Серебристая прядь на виске.
Суждено ль мне упасть под ударом
С заготовленным камнем в руке?

Поднимусь! С головою разбитой
И с расколотым сердцем в груди…
Ни пощады не жду, ни защиты, —
Голод, холод и враг впереди…

Поднимусь, чтоб не быть дезертиром…
Чтобы снова стоять часовым
На границах Прекрасного Мира.
Где родился я крепким таким!

13 января 1937 г.

МИР ОСОБЫЙ

Улыбнулась увядающим цветам.
Снова комнатка такая же, как там,
Снова люди с разговорами о ней,
О любимой грозной Родине моей.

Вновь на пишущей машинке дробный стук.
Вновь, глаза прищурив, зорко: это друг?
Это враг. А это — так, ни то, ни се.
Вновь работа дни и ночи. Вот и все.

Снова строки о России и о том,
Что добиться можно многого трудом.
Душу надо, надо молодость отдать.
Чтобы Родину и жизнь завоевать!

Нищета, борьба, опасность… А потом
Мы состаримся спокойно и умрем.
Мир особый наш — Россия — расцветет,
И, быть может, нас когда-нибудь… поймет.

В нашем лагере живется тяжело…
Нас предательство в трущобу завело.
Но предатели умрут. Из тупика
Уведет нас только Русская рука!

У чужих дверей напрасно не стучи.
Безысходность? Одиночество? Молчи!
Мир особый — зори, бури и гроза —
Наша Родина взглянула нам в глаза!

24 января 1936 г.

ЖИЗНЬ ИДЕТ…

Жизнь идет
Таким неровным шагом,
Без дорог идет, по целине.
Напролом
Ведет ее отвага
По чужой и воле и вине.

Виноваты в этом
Наши годы,
Наши годы — злые бунтари;
Наши дни —
Невольники свободы,
Мятежей российских главари!

Жизнь прошла,
О трупы спотыкаясь,
Обжигая злобой и тоской.
Жизнь прошла…
Но я ни в чем не каюсь,
Пусть не «со святыми упокой».

Пусть покой мой
С грешными и злыми,
С теми, кто врагов рубил с плеча.
Грех наш в том,
Что были молодыми,
Грех наш в том, что жили сгоряча!

Может быть,
Потом придут потомки,
Лучше нас, умнее в сотню раз;
Развернут
Истлевшие котомки,
Что с собой таскаем мы сейчас.

Развернут,
Качая головами,
Разорвав истлевшие ремни:
Чья-то жизнь…
А это чье-то знамя…
Это чьи-то горестные дни…

Жизнь идет,
Спеша и спотыкаясь,
Напрямик по жестким пустырям.
Жизнь идет,
Но я ни в чем не каюсь
И ее без боя не отдам!

8 марта 1936 г.

ГОРДОСТЬ И РАБОТА