Вспомнить себя

Вообще-то суржиком в старину называли нетоварную, пшенично-ржаную смесь. Случалось, что на полях этих злаков, посеянных рядом, во время цветения ветры перепутывали пыльцу, и тогда произрастало ни то ни се, — не рожь и не пшеница. Такое зерно отказывались принимать хозяева хлебных ссыпок, поскольку хлеб из такой муки получался не белый и не черный, а черт-те какой, — серый. Вот отсюда, наверное, и пошло название языковой смеси, чудовищно искажавшей и русскую, и украинскую разговорную речь.

Логопед, названный так за свое сильное заикание, очень сомневался в том, что Хохол прав. Лично у него не было оснований не верить своему бригадиру, который за «крутую зелень» выделил нескольких пацанов для небольшой зачистки после проведения конкретной операции. Кто там был заказчиком, Логопеда — высокого, стриженного наголо парня, в спортивном костюме и яркой бейсболке, совершенно не интересовало. Ему и в голову не приходило, что после зачистки, которую они с Хохлом провели, убрав Куратора, но, потеряв при этом Химика, то есть своего, над ними самими навис топор. Но Хохол — старше, опытнее, наверное, ему надо верить. Иначе почему бы они теперь оба втихаря «отваливали» ночным поездом из Новороссийска?

Этого Куратора, который один имел непосредственный, ну, то есть по мобиле, контакт с исполнителем, они догоняли весь день, с самого рассвета. Чем он рассердил заказчика, неизвестно, но последовала команда: убрать немедленно! И сделать все чисто! Однако тот ушел от них, со второго этажа выпрыгнул, как только почуял, что заказчик заколебался. Ушел, гад, унеся с собой какие-то диски, хрен его знает. Тут Хохол сечет. И на тех дисках вроде бы должен был находиться полный п…ц заказчику. Вот и мотались весь день Логопед с Химиком по городу, с одной точки на другую, где мог, по их понятиям, оказаться Куратор, который собирался незаметно исчезнуть из города, уже всякую надежду потеряли, пока наконец именно Хохол не вычислил беглеца. Ошибся Химик, и Куратор вмиг уделал его, — свернул шею, как куренку. Сильный, падла. Но Хохол оказался на месте в нужный момент и уложил Куратора одной-единственной пулей из пистолета с глушителем. Иначе и нельзя было, народу полно вокруг, автобус с минуты на минуту должен был отойти на Анапу. А тут два «жмурика». Хорошо еще, что ночь, кустарник… Короче, пришлось терять время и от них избавляться: вывозить к морю, на «дикие» пляжи. Вот тогда и выдал Хохол на тему «делать ноги». И теперь они стояли в тамбуре предпоследнего вагона уходящего ночного поезда, а на плече у Хохла болталась на ремне сумка Куратора с теми дисками.

Логопед не понимал, на хрена они им, но Хохол только сказал, что они больших «бабок» стоят. Правда, и конкретный риск имеется. А это уже — его «базар»… Раз ушли, Логопед больше в их разборки лезть не собирался. Его другое занимало сейчас: кто висит на «хвосте»? Свои пацаны не пойдут против него с Химиком, им же наверняка еще неизвестно, что пацан «отдыхает» на центральном городском пляже. Значит, заказчик должен иметь своих «чистильщиков», не известных никому в городе среди братвы. Но если так, то чего ж тогда они с Химиком пахали, а не те? Ни хрена не поймешь…

Вдвоем бы, конечно, «линять» запросто, но Хохол четко велел разбегаться и залегать, не светиться. И вот это уже не нравилось Логопеду. «Бабки» есть, не о них «базар», но от кого когти рвать?.. Никак не укладывалось в голове его, что надо просто бежать.

А еще Хохлу не понравилось, что Логопед не успел переодеться перед отъездом. Так когда ж было-то? Сам-то вон курточку перевернул наизнанку — и гуляй, а у Логопеда бейсболка не та, внимание, блин, привлекает! Ни хрена, пусть только попробуют… Нет, наверное, все-таки зря Хохла послушался, надо было со своими пацанами остаться, заказчик бы к ним и не сунулся. А теперь что?..

И Хохол, будто почувствовав раздиравшие Логопеда внутренние противоречия, чуть насмешливо предложил ему:

— В общем, кончаем болтать, давай разбегаться.

— А к-куда? — Логопед подергал боковую дверь, потом противоположную. — З-заперто!

— Не для нас… — Хохол достал из кармана джинсов обыкновенный ключ проводника — тройник и, вставив в замок, открыл дверь. Высунулся в скользящую мимо него темноту, и его словно передернуло, будто он поежился от холода, буркнул что-то про себя и аккуратно прикрыл дверь. — Давай, выскакивай на первом же полустанке. И постарайся, для своего же блага, чтоб проводница тебя не видела.

— С-спасибо, Хох-хол.

— Валяй, Логопед. Будь осторожен, ни с кем не базлай… Я, когда в девяносто четвертом менял профессию, тоже поначалу на мелочах прокалывался. Давай!..

Хохол поправил ремень сумки, хлопнул Логопеда по плечу и ушел в последний вагон, закрыв за собой переходную дверь.