Вспомнить себя

Узнав от Плетнева, который был постоянно на связи с новороссийским «важняком» Витольдом Кузьмичом Липняковским, возбудившим уголовное дело о «конце света», о том, кто работает с покойниками, Турецкий посоветовал Антону не лезть к тому со своими вопросами, сам скажет, когда закончит вскрытия. Сейчас именно от судебного медика зависело дальнейшее расследование.

А еще он потребовал от городского прокурора, чтобы тот немедленно задействовал для осмотра трупов, а также возможных мест происшествий лучших в городе экспертов-криминалистов, поручив тем немедленно и по любому вопросу связываться лично с Турецким по мобильной связи. А сам он присутствовать при следственных действиях категорически отказался, сославшись на занятость. Вот и разберись тут!

И потом, какие места происшествий он имел в виду, тоже было Антону совершенно непонятно, но Александр объяснять ему не стал, что это и дураку ясно, и криминалисты отправятся туда, где были найдены на путях трупы, а сказал, что лично сообщит об этом экспертам. То есть, другими словами, Турецкий как бы отстранял Плетнева от конкретных дел. А почему, не говорил. Просто сказал: еще успеешь.

При всем уважении к опыту Александра Борисовича Плетнев никак не мог понять, какое значение имеет, к примеру, вопрос о том, чем конкретно, каким видом оружия, убиты те люди, для расследования причин диверсии на городской электростанции. Ну убиты, и ладно. Другое дело — кто убил? Но вряд ли судмедэксперт ответит на этот вопрос. А Турецкий лишь поглядывал на Антона с откровенной насмешкой, которая так «заводила» всегда Плетнева, и кивал, словно соглашаясь, а на самом деле, похоже, просто издевался над ним. Ну да, а где его, опыта этого, набраться, как не при расследовании уголовных дел? Нет, все-таки никак не складывался тесный рабочий контакт у Антона с Александром, как хотелось бы.

Получалось так, что, вроде бы соглашаясь с аргументами Плетнева о том, что у него с Ириной Генриховной решительно ничего не было, да и быть не могло, Турецкий, тем не менее, не верил ему. А чему тогда верил? Своей редкостной интуиции? Своему житейскому опыту? И почему не верил честному слову коллеги? Или своей родной жене?! Которая никогда не изменяла мужу! Никогда! Значит, среди всех возможных еще аргументов остается этот, последний — присутствие здесь супруги Турецкого. Пусть приезжает и сама решает свои проблемы. Она просила Антона найти Шурика? Он нашел, а дальше, по большому счету, уже не его дело. В конце концов, кто во всей этой неразберихе, приведшей к почти драматическим последствиям, заинтересован отыскать правду больше всего? Да сами Турецкие! Ссорятся, мирятся, разбегаются в разные стороны и тут же дня не могут прожить друг без друга… Бред какой-то! Ну и пусть разбираются сколько хотят!

С одной стороны, Плетнев в настоящий момент был благодарен Турецкому. И прежде всего за то, что, несмотря на их «внутренние», ну, чисто человеческие, разногласия, Александр Борисович нигде и ни в чем не подставил своего коллегу. При ночном осмотре трупа, обнаруженного на пляже, повел себя в присутствии посторонних так, будто они с Антоном уже сто лет работают в привычном тандеме, что называется, в одно касание. И это обстоятельство даже удивило ментов. Словно продемонстрировало местным кадрам: вот как, ребятки, надо «пахать»! Потом, уже утром, в прокуратуре, с привычным для него блеском Саша провел совещание со всеми причастными к расследованию службами. Там тоже вопросов не возникало.

Но, едва закончив совещание и раздав буквально каждому срочные задания, Турецкий вмиг смылся по своим личным делам. Может, не совсем личным — судьбой какого-то бомжа заинтересовался, но все равно — не тем главным, ради чего и Меркулов заварил здесь эту кашу, будто у местных правоохранителей своих кадров действительно в обрез. А Саша мало того что полностью углубился в какие-то мелкие проблемы, связанные с появлением в городе означенного бомжа, потерявшего память, он еще умудрился задействовать в своих заботах и местных оперов. Какие-то опознания, кого-то встречают, провожают. А еще и эта местная докторша, у которой симпатичные ножки и которая с Сашки прямо глаз не сводит.

Нет, Плетнев, конечно, понимал, как мужик мужика, что Турецкому, упрямому и даже озлобленному собственными неприятностями, что случились с ним во время «побега» из Москвы, требуется моральная, да в общем-то и физическая разрядка. Ну, так вот же тебе толковая, нормальная, понимаешь, баба, которая только что в рот тебе не смотрит, — валяй, разряжайся с ней сколько хочешь! Никто ж не против. Но давай и дело делать! А он смылся куда-то… У тетки нет, у врачихи этой в клинике тоже нет. И хитрая баба — вот же прямо черт в юбке! — все ведь прекрасно понимает и все знает, а молчит. Ухмыляется: жив, мол, и здоров, занимается своим делом, как освободится, сразу позвонит. Ну, что ты скажешь? И выходит так, что Антон как бы делает вид, будто занимается делом, но при этом не знает, что вокруг происходит.