Вспомнить свою любовь

— Да, я все еще надеюсь. Думаю, что однажды я себя переборю, но пока не получается.

— Может быть, сейчас самое время заключить договор, чтобы не дать друг другу снова надеяться.

— Нет, я не хочу терять надежду. И ты тоже не должен, — быстро ответила она.

Амаль накрыла его руку своей. Их ладони поцеловались, пальцы переплелись, и Мансур уставился на их соединенные руки.

— Я хотел бы кое-что тебе сказать, Амаль.

«Я люблю тебя. Снова».

Признание так и просилось на язык.

Мансур взглянул на Амаль. Это было ошибкой. Решимость исчезла.

Румянец залил его щеки. Внутри разразилась буря противоречивых эмоций: радость, что Амаль адекватно восприняла его признание об отношении к отцу, потребность двигаться дальше и раскрыть свою любовь, опасение за ее реакцию на его признание о неудаче с предложением руки и сердца и, наконец, огорчение по поводу того, как она воспримет его признание в истинных чувствах к ней.

— Скажи мне, — мягко попросила она, нежно сжимая его руку.

«Я любил тебя и не перестаю любить».

В ее теплых карих глазах светились доверие и приглашение раскрыться.

«Но я все испортил, и ты меня отвергла, и я по-прежнему уверен, что недостоин тебя», — навязчивым рефреном крутилось у него в голове.

Он никогда не должен был хотеть большего от своего отца. Но он надеялся. И если быть предельно честным с самим собой, часть его все еще оставалась тем глупым маленьким мальчиком, который ждал своего отца.

Однако с Амаль еще не все потеряно. У него есть шанс.

Тем не менее он спрятал эту пугающую любовь к ней. Почти убедил себя, что не отдаст свое сердце ни ей, ни кому-либо еще. И все же он здесь и испытывает мучительное искушение рассказать ей все. Сердце бешено колотится в груди. Сейчас или никогда.

— Помнится, в Харгейсе ты спросила, кто меня поддерживал в Америке…

Он заставил себя не отводить взгляда. Ранимость не в его стиле. Хотя он действительно чувствовал себя уязвленным, когда его отец решил разделить свое внимание и любовь между двумя женами и двумя семьями.

— Я помню, — ответила она с легкой усмешкой. — Я больше не ударялась головой.

Его взгляд остановился на ее виске. Впервые он заметил шрам, когда у Амаль соскользнул хиджаб в больнице. Это был краткий миг. Но вид едва заметного шрама вызывал у него боль, как будто это была его собственная рана.

Странно, что он тогда не понял, что по-прежнему ее любит. Он изо всех сил пытался отделить ее боль от своей. Но это невозможно, потому что они — одно целое. Всегда им были, есть и будут, что бы ни случилось с этого момента.

Он глубоко вдохнул и с едва заметной дрожью в голосе произнес:

— Я ответил тогда «никто». Я не лгал.

Он всех оттолкнул, ни с кем не общался, с головой окунувшись в учебу. Потом сосредоточился на карьере и, получив пост главы крупной компании, по-прежнему имел плотный график работы, посещая только те мероприятия, на которых был обязан появляться, как генеральный директор. Затем Амаль снова вошла в его жизнь. И впервые за долгое время он позволил это женщине.

— Я сделал свой выбор, — сказал он, сжав ее руку. — Я решил жить один. Мне никто не был нужен. Но ты все изменила.

«Ты меня изменила», — пронеслось у него в голове.

Мансур судорожно сглотнул. Его голос звучал хрипло, когда он продолжил:

— Ты неожиданно позвонила справиться, как у меня дела.

И этот звонок буквально изменил его жизнь. Он перестал думать о бизнесе, утонув в милых интонациях ее нежного голоса. Ее забота поразила его. Он не думал, что кто-то еще беспокоится о нем, кроме матери.

Он влюблялся в нее медленно и постепенно. В конце концов Амаль первая призналась, что любит его. И тогда он пришел, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо и навеки отдать свое сердце. Он искренне надеялся, что она примет и то и другое.

Но все вышло по-другому, печально подумал он.

Это уже история.

Но вот он снова держит ее за руку, смотрит в глаза… Чем закончится их сегодняшний разговор?

— Мы разговаривали каждый день. Ты поддерживала меня. Для меня это было очень важно. Мне тоже захотелось о тебе позаботиться.

Он заметил, как Амаль непроизвольно поднесла руку к виску.

— Болит? — участливо спросил Мансур.

Он уже задавал этот вопрос, и она ответила «нет», но это не ослабило его беспокойства за нее.

— Нет, хотя иногда покалывает и пульсирует. Рана зажила хорошо.

Ее тихий вздох вырвался наружу и согрел его руку, когда он погладил ее по щеке. Амаль прислонилась щекой к его ладони, и его сердце забилось сильнее, когда она закрыла глаза и свободно и счастливо улыбнулась ему.

— Очень жаль, что ты не помнишь…

Она с трудом открыла глаза.

— С тех пор как я приехала в Аддис-Абебу, я стала спокойнее относиться к провалам в памяти.

Мансур почувствовал облегчение.

— И чувствуешь себя увереннее? — спросил он.

— Да, — подтвердила Амаль.

Ее ответ решил дело. Теперь Мансур знал, как ему поступить. Не важно, как она к нему относится. Он должен ей рассказать.

Он вскочил, чем несказанно ее удивил, и отрывисто бросил:

— Жди здесь. Я сейчас.

Амаль кивнула, а Мансур кинулся в спальню.

Амаль не сиделось. В ожидании Мансура она прохаживалась по гостиной, сгорая от любопытства.