Вспышка. Книга первая

Увиденное им зрелище было не для слабонервных. Иван, как пушинку, внес на руках Михаила и уложил его на диван. Когда его опускали, Михаил пронзительно вскрикнул. Голова его свесилась с подушки. Одежда была грязна и изорвана, на лбу зияла глубокая рана, а левая сторона лица отекла и стала коричнево-красной от запекшейся крови. Глаза были закрыты то ли от пережитого шока, то ли от страха, граф не знал. У Ивана – достаточно было беглого взгляда – раны казались менее ужасными. В отличие от Михаила – хрупкого четырнадцатилетнего блондина – Иван, доверенный слуга графа, был плотным и крепким казаком.

Коковцов, поборов раздражение, приблизился к нему.

– Ну? – рявкнул он. – Ты что, собираешься простоять здесь всю ночь, как какой-нибудь деревенский идиот? Принеси горячей воды, полотенца и бинты! И никого сюда не впускай!

Иван почувствовал, как пот выступил у него на лбу, и бегом бросился исполнять приказание. Выслушав хозяйскую ругань, он не смел поднять голову.

Раздраженно сжав губы, граф подошел к дивану. Михаил попытался приподняться и медленно открыл глаза. Взгляд его был мутным и далеким, почти потусторонним. Он попытался улыбнуться.

– Мне очень жаль, – прошептал он разбитыми и распухшими губами. – Я… вас подвел. – Затем, то ли от усталости, то ли от стыда, снова закрыл глаза.

Любовь, которую питал к нему Коковцов, обратилась в камень в ту самую минуту, когда он увидел его раны. Однако он считал себя обязанным успокоить его.

– Ну полно, полно, – мягко произнес граф, хотя взор его был ледяным. – Теперь все хорошо. Ты в безопасности. – Он опустился на колени рядом с диваном, рассеянно погладив мальчика холодной рукой, прежде чем раздеть его. Его передернуло, когда он увидел уродливые бесформенные кровоподтеки, проступившие на молодом теле.

В комнату ворвался сквозняк: вернулся Иван, держа в руках эмалированный таз, кувшин горячей воды, одежду и бинты. Граф Коковцов знаком приказал ему положить все это на пол рядом с собой, осторожно промокнул раны мальчика мягкой тряпочкой и перевязал их. От боли тот все время вздрагивал и тяжело дышал. Сполоснув руки и глубоко вздохнув, граф поднялся на ноги и бесстрастно взглянул на Михаила. Мальчишка не заслуживал его сочувствия. Он его подвел. Жестом приказав Ивану следовать за ним в спальню, граф тихо притворил дверь и повернулся к слуге.

– Кто это сделал? – негромко спросил он. – Кто-то из актеров? – Внешне он был по-прежнему спокоен, и лишь подрагивающая на правом виске жилка предупреждала Ивана о с трудом сдерживаемой ярости хозяина.

Иван устремил взгляд себе под ноги, упорно разглядывая завитки на зеленом ковре, затем медленно покачал головой.

– Мы следили за одним из них, – хмуро сказал он, – но ему удалось ускользнуть. Мы уж было добрались до него, когда эта разъяренная толпа…

Коковцов поднял руку.

– Избавь меня от своих оправданий, – раздраженно рявкнул он. Затем повернулся спиной к Ивану и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате изящными, размеренными шагами, совершенно не заботясь о том, как нелепо он выглядит: совершенно голый и с огромным рубиновым перстнем на пальце. – У тебя было всего два поручения, – мрачно сказал он. – Два! – Он сделал театральную паузу. – Первое – самая обычная слежка с помощью Михаила, если потребуется. Второе – приглядывать за Михаилом, чтобы с ним ничего не случилось. Самым потрясающим образом тебе удалось провалить их оба. – Граф резко развернулся и столь же неожиданно застыл, глядя на казака прищуренными глазами.

Иван поднял свое бронзовое лицо и дерзко посмотрел на хозяина. Хорошего понемножку. В его жилах текла гордая кровь воинственных предков. Казаку не пристало молить о пощаде.

Граф Коковцов, встретившись с ним глазами, холодно улыбнулся. Его высокий лоб раскраснелся, а широкие скулы подрагивали.

– Иногда я спрашиваю себя, зачем я продолжаю держать тебя, Иван, – укоризненно произнес он тоном взрослого, выговаривающего непослушному ребенку. – В последнее время я разочаровываюсь в тебе чаще, чем мне хотелось бы.

В этих, казалось бы, обыденных словах графа слышался смертный приговор, что еще более подчеркивалось спокойной уверенностью, прозвучавшей в его голосе. Иван хорошо знал своего хозяина: именно таким голосом он приказывал ему убить кого-нибудь. И сейчас в его тоне сквозила та холодная отчужденность, с какой он обычно обращался к своим жертвам.

В воздухе витала смерть.

В воспаленном мозгу Ивана боролись надежда и страх. Он спрашивал себя: какая роль мне уготована на сегодня? Палача? Или жертвы? У него не было ни малейшего сомнения в том, что Мордка легко мог избавиться от него, своей послушной машины для убийства. Иван глубоко вздохнул. Нужно было направить гнев хозяина в другое русло.

– Клянусь, то, что случилось сегодня ночью, никогда больше не повторится, – дрожащим голосом произнес он. – Я недооценил того, за кем мы следили. Он оказался не дураком. – Иван на мгновение остановился. – Но, может быть, не все еще потеряно, – тихо проговорил он, стараясь пробудить в барине любопытство.