Встан(в)ь перед Христом и убей любовь

колокольней, снесенной в 1865 году, которая

была разобрана и вновь установлена между могил по настоянию приходского

смотрителя Юстаса Андерсона. Самая ранняя

сохранившаяся гробница хранила в себе тело Джона Партриджа (1644-1715) -

астролога, который умер “дважды”. Первая его

смерть была предречена деканом Свифтом за двенадцать месяцев до настоящей. Свифт

утверждал, что для вычисления этой

даты он использовал астрологические методы, применявшиеся Партриджем. На

следующий год сатирик распространил отчет

о кончине астролога в тот самый день, на который он ее назначил, на что Партридж

гневно заявил, что он еще пока что

вполне жив. Здесь покоились ранее также останки Джона Барбера (1675-1741),

убежденного тори, торговца писчебумажными

принадлежностями, печатника, актера театра Голдсмита и лорд-мэра Лондона в 1732-

3 гг. Также там располагается Обелиск

Этавсов, воздвигнутый в честь отца и сына, разбогатевших на торговле с

Вирджинией. Кроме того, на том же кладбище

похоронен Генри Эддингтон, первый виконт Сидмаут (1757-1844), бывший премьер-

министром в 1801-4 гг. и находится

склеп семьи Гилпинов с костьми Уильяма Гилпина, скончавшегося в 1867 году -

человека, который был, в частности,

казначеем Христова Госпиталя. Еще одна зловещая история – никто точно не знал,

что случилось с гробницей некого

подозрительного сэра Джона Темпла (1632-1704) – спикера ирландского парламента и

брата прославленного Уильяма

Темпля.

На новой колокольне подвешены в круг восемь старых колоколов, в которые

королева Елизавета – “королева фей”

Спенсера – звонила, когда совершала путешествие на барже вверх по реке от

Лондона к Ричмондскому дворцу. Бельфеб шла

по той же самой тропинке, по которой сейчас шагал я, когда навещала королевского

астролога Джона Ди. Глубокой ночью,

объединенная общей страстью к звездам, парочка обсуждала здесь секретные

стратагемы и тайные приемы оккультного

ритуала. Неудивительно, что католические писатели эпохи, такие, как Николас

Сандерс восставали против имперской

пропаганды, объявившей Пандору одновременно Девой и Гайей, в то время как в

действительности она являлась

Антихристом. Несмотря на связи при дворе, Ди пользовался в деревне дурной

славой, и местные жители после смерти

астролога разграбили его имение. Вместо статуи память его увековечена

многоквартирным домом, носящим имя “Джон Ди

Хауз”. Я стоял у входа в сии скромные обиталища, и тут Цинтия явилась ко мне. Я

взял ее за руку; облако затмило лунный

диск, и я повел Диану к Чизвикскому мосту.

– Прости, что я опоздала, – вздохнула Лилит, – у меня была внеурочная

работа и я услышала твое сообщение, только

вернувшись домой.

– Молчи, – шепнул я и погладил нежный пупок Девы, – не говори ни слова, ибо

мы должны совершить ритуал.

Клеменция встала спиной ко мне. Я посмотрел на водную гладь и увидел в ней

отражение того, что узрела Пруденс.

Подобно Фрейду, я верил в женщин, которые возвращаются к нам в новых образах. Я

знал, что определенный сорт людей

психически тяготеет ко мне, и меня радовала вера в то, что все, однажды

произошедшее с нами, вновь вернется. Я верил в

это также истово, как за четыре века до меня верил Джон Ди. Я взирал на Мортлейк

и интуитивно ощущал, что Елизавета и

ее астролог создали поток тайных сил между Гринвичем и Ричмондом, используя

изгибы русла реки, протекающей через

Лондон, чтобы образовать магическую лей-линию, позволяющую им направлять свои

Силы на столицу.

Глядя на прелестный ночной вид своими глазами и очами Царицы, я

почувствовал некий враждебный и смертоносный

ток, прошедший сквозь меня. Я был в полном сознании, я чувствовал присутствие

высшей реальности, которая говорила мне

о том, что смертельная опасность угрожает Ванессе. Я не знал, в чем именно эта

опасность состоит, но от одной мысли об

этом мурашки пробежали у меня по коже. Я хотел поспешить на помощь Несс, я

попытался двинуться с места, я повторил

свою попытку несколько раз, но не смог сделать и шага, и я знал почему. Я знал,

что сейчас, пока я не совершил ритуал, я не

смогу шевельнуть и пальцем для того, чтобы помочь ей. Я говорил себе, что это

абсурд, но что толку говорить, если именно

так обстоят дела сегодня ночью. Я обратился с мольбой к Гермесу, дабы он снял

гнет с моего мозга, но жалобы мои не

отлились в слово, ибо самый язык мой был расслаблен. Я не знаю, как долго я

сражался с необоримой силой, но, наконец, я

понял, что, по необъяснимой причине, Гермес ныне решил, что бой мне должно вести

в одиночку. Я обернулся к Элизе, и

Элиза обернулась ко мне и узрела ужас в моих очах. Я заранее повелел Бет спешить

от меня прочь при первых знаках

постигшего меня испуга, но она презрела мои наставления, разделась и прыгнула в

речную воду. Я бы отдал все за то, чтобы

призвать ее обратно, но этого мне не было суждено – я мог лишь созерцать ее

голубое джинсовое убранство, распростертое

на бреге Тамизии.

***

Если бы я уже не знал о том, что что-то случилось, я догадался бы об этом,

как только открыл дверь квартиры. В моей

коллекции не было ни одной записи поп-музыки, но, тем не менее, из колонок

стереосистемы звучала песня “Delete Yourself”