Встать с колен

На время отступив, темное щупальце двинулось стороной. Оно прошлось по каменной кладке вниз и коснулось утоптанной песчаной почвы, которую словно некогда чистое покрывало пачкали множество самых разных следов и отпечатков — глубоко вдавленные следы от колес повозок, квадратные отпечатки недавно лежавших здесь бетонных блоков, следы босых человеческих и гномьих ног, копыт лошадей.

Потом тень начала тянуться дальше. Вот ее неровный, темный отросток нащупал что-то инородное — не камень, не дерево, а какая-то каракатица с вытянутыми в разные стороны конечностями. Темнота осторожно стала его ощупывать… Сначала она попробовала на вкус твердый дубленный кусок кожи потрепанного сапога, потом, словно ей не понравился вкус обуви перешла на ткань и… через какое-то время прикоснулась к черно-красной плоти. Тень на мгновение замерла и сразу же поползла по окровавленной и испачканной в саже руке дальше…

С еле слышным стоном тело пошевелилось. Пальцы на руке дернулись и сжались в кулак, загребая с собой грязный песок.

— А-а…, — стон повторилось и Тимур оторвал голову от песка. — А-а-а, — медленно шевелились обрызганные в лохмотья губы. — А-а-а…

Он смотрел на висевшую створку ворот, от которой в небо поднимался черный коптящий дым… По его обожженным щекам катились слезы, оставлявшие за собой узкие дорожки почти чистой кожи.

— У-у-у-у, — стон его стал напоминать тихий вой. — У-у-у-у.

Рука, сжатая в кулак, сделал хватательное движение, и непослушное тело чуть сдвинулось вперед. Потом еще раз и еще раз… Он полз к воротам, оставляя за собой кровавый след.

«Я снова подвел вас… Родные мо…, — с верхушки стены свисала нога в грубо сточенном гномьем сапоге. — Опять, опять, — бормотал Тимур, опуская голову и пытаясь проползти еще немного, однако руки загребали лишь землю. — Как тогда… Снова как тогда, — вдруг, его пальцы нащупали что-то твердое и крепко вцепились в него; кожа на ладони зашипела от обугленного края доски, но он не замечал этого. — Просрал все… Боже, почему опять?!».

Все расплывалось перед его глазами. Контуры догоравших досок теряли свои прямые линии.

«Опять…, — перед тем, как все потемнело перед его глазами, где-то на периферии зрения мелькнул тяжелый заполнявший все собой сапог. — Все».

А ведь еще утром все было совершенно иначе…

* * *

Черный жеребец терпеливо стоял на месте, пока хозяин расчесывал ему гриву. Простой деревянный гребень снова и снова осторожно касался роскошной иссиня черной гривы, превращая спутанные волосы в ровные ряды локонов. Что греха таить, Фален любил это занятие! Поэтому всегда, когда на него накатывало раздражение или того хуже бешенство, он знал, что есть только одно средство, которое может моментально успокоить его… И точно, едва гребень в его руке касался густой гривы любимого жеребца, как напряжение отпускало его, а из головы прочь вылетали все проблемы, оставляя за собой что-то неспешное.

Вот и сейчас граф предаваться размышлениям, хотя со стороны могло бы показаться, что граф Тусконский чем-то заворожен, настолько серьезным и сосредоточенным был его вид.

«Видимо, этот орешек… Проклятье! Какой там орешек? Ха-а! Орех… Похоже мне его пока не разгрызть, — размышлял он, нет-нет да и бросая взгляд на мечущегося между строителями гнома. — Ну, не похож он на гнома… Вон даже Лафает больше смахивают своим характером на коротышку. Такой же молчаливый и твердолобый! Если что себе в голову вобьет, то хрен это все выбьешь! Вылитый гном! Ноги ему чуть укоротить, да ряху по мощнее… А этого не поймешь».

Колин прямо на его глаза отнял у какого-то задохлика мужика тяжелый бетонный блок и, что выговаривая тому, потащил камень к стене. Со стороны было прекрасно видно, как внимательно его слушал работник. В конце, Фален мог бы поклясться на полновесный золотой против гнутого медяка, что гному поклонились, словно знатному.

«Благие! Он что королевский кровей? — выражение лица селянина, следует сказать довольно разбойного вида, выражало откровенное почтение. — Что он мог сказать этой боссоте, чтобы заработать поклон? — один за другим в его голове всплывали риторические вопросы. — Ну ладно эти… всего лишь землекопы, да нищета с городских окраин! Им покажи монету они и рады кланяться, — рука его чуть дрогнула и гребень сильнее чем должен коснулся кожи на шее жеребца, отчего тот недовольно боднул его головой. — Но, почему остальные гномы к нему относятся также? По-ч-е-м-у?».

Тут же, словно в подтверждение этому Колин что-то сказал двум здоровым гномам, которые как знал Фален, постоянно были рядом с ним. А те в свою очередь рявкнули в две глотки в ответ «сделаем, мастер Колин» и побежали ко входу в подземный город.