Встречь солнцу. Век XVI—XVII

— Бог наказал нас, — сказал Иван Пуляев. — Сегодня Зосима и Савватий — наши морские покровители, а мы и молебна не отслужили.

Стали молебен служить. Молитвы вместо священника читал Дежнёв, а потом Пуляев рассказывал о чудесах святых соловецких отцов.

— Плыл один человек по морю. Плыл, да и сверзился с ладьи. Ладья ушла, а он тонуть стал. Так бы и утонул, но вспомнил святых отцов наших Зосиму и Савватия и помолился им. Вдруг слышит голос: «Протяни руку». Протянул руку и почуял твердь. Открыл глаза и видит: плывут то ли по воде, то ли над водой два пловца и его за собой тянут. Тут объявился на море корабль. Чудесные пловцы исчезли, а корабельщики увидали тонущего и спасли.

Костёр из обломков коча высоко поднимался в небо. Наварили еды, поели хорошо. Загрустили и вспомнилось родное.

Подуй, повей, погодка,
Погода, эх, да не маленькая.
Ах, да ты, ох, да ты раздуй, раздуй,
Ах, развей да ты, ой, рябинушку.
Раздуй, ой, да ты кудрявенькую…

Хмельной от горя, развеселился вдруг Герасим Анкудинов. Песни пел лихие, так пел, что сам же и плакал.

Ах ты, мать моя,
Злая мачеха,
Что ты бьёшь меня,
Что ты мучаешь?
Ты не бей меня,
Не позорь меня!
Ах, подруженьки,
Вы не слышали,
Как в осенну ночь
В тёмной горнице
Мать зарезала
Добра молодца.
Деньги вынула,
Полы вымыла…
Я пойду к нему,
Полечу к нему!
Наряжу себя
По-бывалому:
В косу длинную
Ленту алую.
Вон и месяц уж
Взошёл на небо,
А в сыром бору
Соловей запел.
Что ты бледен так
В белом саване?
Обними меня,
Приголубь меня!

А потом порвал на рубахе ворот Герасим, совсем весёлое запел. Пел, пальцами прищёлкивал, глазами поигрывал, зубами смеялся, а казаки, на него глядя, по-бабьи всхлипывали. Дежнёв и тот не удержался, а Федот Попов вторил Анкудинову. Хорошо у них получалось.

И вдруг просвистела, сломала ту песню злая стрела. Стрела ударила Попову в грудь. Повалился он, а казаки подхватили оружие и поворотились к врагу.

На русских наступали чукчи. Вёл их в бой друг Семёна Эрмэчьын.

Вдарили казаки из пищалей. Упал Эрмэчьын, а остальные убежали. Когда Семён подошёл к Эрмэчьыну, тот лежал неподвижно, как убитый, а кровь текла из ноги. Семён встряхнул его за плечи.

— Вставай! Завязать ногу надо, а то кровью изойдёшь.

Чукча открыл глаза.

— Убей меня! Я для тебя стал дичью.

— Дурака не валяй, Эрмэчьын.

Тот вдруг взвизгнул от ярости.

— Ты меня взял в плен, ты поразил мои ноги дьявольским огнём, я не хочу жить. Не мы первые напали на вас. Мы вас проводили с почестями. А что сделали вы? Нам ничего не надо от вас. Наша еда ходит вокруг нас на ногах. Наша еда растёт, пока мы спим. А ты послал своего дурного человека жечь яранги. Я не хочу жить. Убей меня!

— Не буду я тебя убивать, Эрмэчьын. Кликни своих, они помогут тебе уйти. Мы не будем стрелять.

— Ты не хочешь меня убить, тогда я убью себя сам. Я уйду из жизни так же, как ушёл мой отец.

Он выхватил из-за пояса костяной нож и ударил себя в живот. Рана была не смертельная, но Семён слышал от чукчей, что если кто-то из них произнёс желание вслух — желание становится законом. Не выполнить его нельзя. Эрмэчьын пожелал умереть, так же как умер его отец, и он должен был умереть и в тех же мучениях.

Семён пошёл прочь. Оглянулся. Эрмэчьын обвязал горло ремнём и душил себя.

— Господи! — перекрестился Дежнёв.

И снова свистнули стрелы. Семён едва успел отбежать к своим, чукчи наступали с трёх сторон. Никакая пальба, никакие смерти, казалось, не в силах были остановить их. Они падали, мёртвые и раненые, но всё бежали и бежали на русских. И русские дрогнули. Подхватив раненых, они отступали на кочи, к которым уже подобралось человек с полсотни копейщиков.

На море не унималась буря, но пришлось уйти спешно под градом ледяных брызг, под градом костяных стрел.

Море обрадовалось кочам, опутало их белой паутиной своих грив и понесло в разные стороны: Дежнёва вдоль берега, к югу, Попова в открытое море. С кочем Дежнёва море играло десять дней, а потом устало и выбросило его на берег. Это случилось утром первого октября. Видно, иссякла волшебная сила кабарги, которая ела смолу и которая так долго берегла мореходов от невзгод.

На землю, засыпанную снегом, ступило двадцать четыре землепроходца. Они знали, что море сыграло с ними и ещё одну злую шутку: пронесло мимо заветной Анадырь-реки.