Встреча

     Мне нечего было терять, и я согласилась с Бергом. Поедем, навестим его отца, сестренку, а выгонят нас, так мы же бродяги, поедем дальше, подыскивать место для зимней остановки.

     Хоть и было обидно, но я прекрасно понимала, что для успешной жизни бродяг, что в моём, что в этом времени, нужен талантливый импресарио, коим в моем прежнем коллективе была Кира. Сейчас я даже жалела, что не присматривалась к ней. Я пела, играла, наслаждалась актёрской, а точнее бродяжьей жизнью, но не вникала в тонкости отношений между теми же трактирщиками и Кирой.

     Берг опять замкнулся, но теперь в его взгляде проскакивали тревожные нотки. Видимо он морально готовился к встрече с родственниками.

     - Берг, а как называется твой трактир? - Ева, как обычно сидела на козлах рядом с мужчиной.

     - Он не мой. Сейчас он принадлежит отцу, со временем перейдет, скорее всего к мужу моей сестрёнки.

     Тут к разговору уже подключилась и я. Выглянула из повозки, раздвинув занавески, прикрывающие путников от посторонних взглядов.

     - А почему не ты-то? Мне кажется, что по закону старший сын должен наследовать имущество семьи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍     - Аня, даже если и так, какое я имею право распоряжаться имуществом, если всю молодость провёл на полях сражений, а когда вернулся, то не остался с родными, не помог им в трудный час, а уехал в Храм?

     - А что, был трудный час?

     - Хвала Всесветлому, нет! Это я образно…

     - О! Оказывается, ты образами мыслить можешь!

- Это опять сарказм?

     - Взрослые, хватит ссориться, - вмешалась в наш разговор Ева, - спой лучше песню про куколку, которая хочет быть живой.

     Я запела.

На сцене я жизнью живу настоящей,

И светит в лицо мне живительный луч.

А там, за кулисами - маленький ящик,

В который меня запирают на ключ.

По ниточке, по ниточке ходить я не желаю,

Отныне я, отныне я, отныне я - живая.

По ниточке, по ниточке ходить я не желаю,

Отныне я, отныне я - живая.

     Старая песенка, времён ещё маминой молодости, как нельзя лучше вписывалась в здешний быт. Я всегда любила петь, знаю множество современных песен, но моему огромному сожалению почти все они совершенно непригодны для исполнения в этом мире. Здесь нет поездов, прокуренных тамбуров, автомобилей, да и телефонов, в конце концов! Столько прекрасных мелодий пропадает в моей голове! Вот умела бы стихи писать, могла бы на мелодии текст накладывать, а так, пытаюсь из закоулков памяти извлечь подходящие песенки, а это , оказывается совсем непросто.

     - Помнишь,ты обещала мне сделать такую куклу, чтобы она шевелилась от веревочек? Забыла уже? А я помню и жду.

     - Хорошо, на следующем привале и займусь твоей куклой, договорились?

     Ева радостно закивала.

     Опять зарядили дожди, солнце уже несколько дней не выглядывало из-за серых туч, плотным покрывалом накрывшим низкое небо.

     Жесткая кожа, служащая крышей повозки, набухла, провисла и грозилась провалиться внутрь фургона, вылив на его обитателей галлоны холодной воды. Берг несколько раз приподнимал середину импровизированного потолка, и сливал накопившуюся воду, но небеса решили не прекращать свою мокрую деятельность и исправно поливали землю. Холод пробирал до костей и не спасал даже костёр, разводимый под навесом, чтобы обогреть усталых путешественников. И только надежда на скорую встречу с родственниками нашего охранника, не давала впасть в уныние, и мы продолжали путь.

2

    Дороги уводили нас всё дальше и дальше. Я мастерила Еве марионетку.

     Иногда, в городках, куда приводила нас дорога, встречались знакомые мне бродяги, и тогда мы устраивали посиделки, этакие средневековые джем сэйшены. Мы пели, делились новостями и планами на будущее, просто болтали, многие были в курсе того, как Яцек проиграл меня, но хоть артисты и простой народ, выспрашивать об обстоятельствах того эпизода не торопились, разумно полагая, что рана от такого предательства могла ещё не затянуться. Кто-то обмолвился, что Яцека прирезали на одной из тёмных улочек портового городка со смешным названием Гуляшка. Мы как раз и направлялись в эту самую Гуляшку, когда я перешла в руки Элберта. Странно, но после печального, вроде бы известия, в моей душе ничего не шевельнулось, будто бы мне рассказали про совершенно незнакомого человека. Так, сожаление, не больше… В том же городке, по слухам, труппа разошлась разными путями и путешествуют, кто по одиночке, а кто примкнул к другим бродягам.

     Во время таких встреч мой охранник сидел неподалеку, прислушивался, в разговоры не вступал, вроде бы вместе путешествуем, а со стороны посмотришь, совершенно посторонний мужчина.

     Вот, наконец вдали мы увидели скопление небольших домиков, а за ними высокие, устремленные в небо шпили. Мы подъезжали к четвёртому Дому, так назывался этот город.