Встреча, или другая реальность. Черная Дыра

Прасковья заметила эту улыбку Лагужиной. Она почему-то боялась ее и не могла понять, почему ей ее лицо так отвратительно знакомо. Почему она здесь, рядом с ней. Она, та с которой она была в кабаках. Та, с которой она пускалась во все тяжкие. И которую ненавидит ее муж. Она вспомнила это и ей стало омерзительно сама мысль, что она могла дружить с этой женщиной. Да и женщиной ее назвать было нельзя. «Кусок жирного дерьма.» Это та формулировка которая точно подходила ей. Прасковья попросила оставить их с Марфой на едине.

Григорий осторожно спросил:

— Ты уверенна?

— Да. — Утвердила Прасковья. — Теперь я уверенна. — Она посмотрела на Марфу. — Уверенна как никогда.

Марфа видя, что Прасковья как бы взглядом, просит ее помочь ее сейчас избавиться от Григория и Евдокии Жаловской сказала:

— Да, нам нужно поговорить. — И обратившись к Григорию и Лагужиной, добавила. — Оставьте нас.

Григорий и Лагужина вышли из комнаты.

Марфа спросила:

— Что ты хотела узнать?

Глава 21

Выйдя из комнаты, Григорий спросил Лагужину:

— Тебе не показалось, что ты являешься для Прасковьи раздрожителем?

Лагужина удивилась:

— В каком смысле?

— Тебе не показалось странным, что когда ты осталась с ней на едине, с ней случился очередной приступ безумие?

Лагужина конечно не могла не согласиться с Григорием. Ведь тогда, несколько минут назад, когда с Прасковьей случился этот приступ безумие. Лагужина видела все то, то состояние в котором прибывала Прасковья. Она видела, и слышала весь тот бред, который несла Прасковья. Прасковья, эта женщина. Что она могла сказать о ней? Ничего. И ничего хорошего сказать Прасковья о Лагужиной то же не могла. Сейчас, разговаривая с Григорием, Лагужина хотела выпить. Выпить самогона или водки. Лагужина спросила:

— У тебя что-нибудь выпить есть?

Григорий ничего не ответил. Его лицо побагровело от злобы. Он подумал. «ВЫПИТЬ? ЭТОЙ ЖЕНЩИНЕ ТОЛЬКО И ДАЙ ВЫПИТЬ. НИЧТО ТАК НЕ ГУБИТ ЧЕЛОВЕКА, КАК ЭТО ПОЙЛО НАЗЫВАЕМОЙ ВЫПИВКОЙ.» Он ответил так.

— Выпить у меня нет. Я вижу ты меня совсем не слушаешь. — Говорил он строго и ясно. — У меня нет ничего из горячительных напитков. Фекла все вчера снесла на рынок. Пусть там пьют за наше здоровье…

Евдокия Жаловская затрепетала от этих слов. Голос Григория звучал угрожающе зловеще и нравоучительным. Она его страшилась. Страшилась и трепетала перед ним. Григорий был сейчас для нее не только судьей но и самим правосудием. Григорий продолжал.

— …Я никогда не позволю больше быть спиртному в этом доме.

— Но а если?… — Попыталась возразить Лагужина.

— НИКАКИХ НО. — Твердо утвердил Григорий. — Я ТЕК СКАЗАЛ.

Евдокии Жаловской ничего не оставалась как согласиться с Григорием.

Тот спросил:

— Ты не ответила на вопрос?

— Какой вопрос?

— У моей жены случился приступ когда Вы остались одни?

— Да, это так.

— Значит, ты ее раздражаешь?

— Очевидно.

— Я ни хочу, чтобы ты приближалась к ней. — Заявил он. — Да и вообще я ни хочу что-бы ты появлялась в этом доме. Ясно?

— Ясно. — Ответила та.

Григорий указал ей на дверь, и рявкнул.

— Пошла вон.

— Что за шум а драки нет. — Сказала прибежавшая на звук криков Фекла. — О чем толкуете?

— Ни о чем. — Сказал Григорий пристально смотря на Евдокию Жаловску. Твердо добавил. — Евдокия Жаловская уходит.

— Стойте. — Сказала Фекла. — Куда? На дворе ночь?

Все трое посмотрели в окно. Мгла. Черная мгла застлала поселок. На часах было половино шестого утра. Григорий смотря на небо сказал:

— Ни звездочки, ни месяца. Ничего.

Фекла согласилась с ним, добавив:

— Ночь темна как никогда в этом году. — Фекла нежно и ласково обняла Григория, ласково спросила. — Ты защитишь четырех женщин от этой темноты?

Григорий посмотрел на Феклу, затем на Лагужину. Тяжело вздохнул, сказал:

— Ладно, оставайся на ночь.

Фекла ласково улыбнулась.

— Пойдем к Прасковьи. — Сказала она.

Дверь в комнату где лежала Прасковья открылась. Из нее вышла Марфа.

— Она хочет Вас всех видеть. — Объявила она.

Григорий с женщинами вошли в комнату. Григорий направился к кровати, но там Прасковьи не оказалось. Она сидела одетая в халат в кресле у окна. Смотрела в даль и о чем-то думала. Заметив пришедших, она повернулась к ним. Усадила их на стулья, сказала:

— Я поговорила с Марфой. Она сказала все, что было со-мной пока я была без сознание. — Она говорила твердо и уверенна. — Я уверенна, что никто не поступил бы лучше. — Она сделала жест мужу, что бы тот подошел к ней.

Григорий встал и подойдя к ней, ничего не понимая, спросил:

— Что происходит?

Прасковья ответила:

— Ничего не происходит. — Она ласково улыбнулась. — Просто я хочу сказать, что ты скоро станешь отцом.

Григорий подумал, что его жена сошла с ума. Но потом решил, что это не так. Он посмотрел на Марфу. Та молча сидела на стуле.

Прасковья продолжила.

— Ребенок. Как много значит он для женщины. Вряд ли мужчины это могут понять. Только мы женщины понимаем это чувство.

Григорий удивился.

— Ты это о чем? Ты никогда не была матерью. А все эти чувства тебе чужды.