Встреча, или другая реальность. Черная Дыра

Прасковья была в смятении. Она не знала что и думать. Она не помнила ничто, что произошло в тот вечер. Ее сознание было стерто, и это ее пугало. Она сказала:

— Знаешь Гриш, я ничего не помню. — Она сделала паузу, как бы подчеркивая верность своих слов. — Я действительно нечего не помню. — Со стороны это казалось жалостью к самой себе. — Сколько раз я попадала в истории, но всегда я все помнила. А сегодня? — Она сделала паузу. — Сегодня я согласна, перегуляла. И не смотри на мня так, как будто я в чем-то виновата. Я не виновата, а ошибиться может каждый.

Григорий холодно спросил:

— Ты так считаешь?

— Это так. — Утвердила Прасковья. — Я так считаю.

Григорий сделал долгую и затяжную паузу и затем сказал:

— Вряд ли ты когда ни будь меня слушала, выслушай же сейчас. Я устал от твоих каждодневных пьянок. Ты просто обычная пьяница. Смотри, куда ты опустилась. Я за свою жизнь видел иного людей, ты хуже их всех. Смотри, тебя нашли на нашем пруду. Пьяную, грязную…

Да. Это нравоучение было не для детских ушей. Но возражению Прасковьи, Григорий сказал:

— Пусть слушает. Ей полезно знать какая у нее мать. Мать. — Усмехнулся Григорий. — Мать; если это можно так назвать.

— Ну хватит!!! — В отчаянии воскликнула Прасковья.

В эту секунду Нина вырвалась из объятий мамы и убежала в какой-то угол палаты и сев на корточки с ненавистью в глазах, смотрела, как ее родители ругаются.

«КТО ВЫ, ЗВЕРИ? ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ РОДИТЕЛИ. Я ЧУЖАЯ СРЕДИ СВОИХ. НИКТО МЕНЯ НЕ ПОНИМАЕТ. Я ХОЧУ ЛИШЬ ОДНО, МИРА. МИРА И СПОКОЙСТВИЕ. ДА, ЭТО МНЕ НЕ ХВАТАЕТ. ПОНИМАНИЕ». — Так думала маленькая Нина сидя в углу.

Когда они успокоились, Нина сказала умоляюще:

— Па, пойдем домой, маме надо отдохнуть.

— И то верно. — Согласился отец. — Пора. — Так они расстались. Расстались так, как будто никогда небыли знакомы. Отец тогда возненавидел маму так, что больше видеть и слышать ее не мог.

Затем в палате вошла до безобразие упитанная дама с похожим лицом на лягушку. Это конечно была Лагужина Евдокия Жаловская. Она поздоровалась с Прасковьей, представилась, справилась о ее здоровье и задала вопрос:

— Вы знаете, что вчера с Вами произошло?

Прасковья была в смятении. Мало того она не знала, как зовут эту безобразную и отвратительную даму, она еще совсем не понимала откуда она ее знает? Кто она такая эта женщина, и что ей от нее надо? Она не имела ни малейшего представление.

— Вы не знаете, кто я. — Видя, что Прасковья затрудняется ответить на ее вопрос, Евдокия Жаловская сказала: — Что ж, я вам помогу.

Поможете что?

— Вспомнить. — Сказала она. — Я помогу Вам вспомнить, что с Вами произошло.

Не зная, что сказать, растерянная Прасковья спросила:

— Вы врач?

Лагужина ядовито улыбнулась.

— Вспомнить. — Сказала она.

— Вспомнить что? — Не поняла Прасковья.

— Вспомнить то, что произошло вчера.

— А что произошло вчера?

Лагужина подошла к ее изголовью, сказала:

— Это мы и должны выяснить.

Да! Это было так. Выяснить надо, но что? И почему Лагужина не сказала, что она знает, что она ее знает. Что было на уме у Евдокии Жаловской? Это тогда никто не имел ни малейшего понятие.

Лагужина строго спросила:

— И так готова?

— Готова. — С чувством глубокого непонимание сказала она.

Лагужина нагнулась к ее уху, что-то прошептала ей, и выпрямившись спросила:

— Ты сделаешь это?

— Все будет исполнено. — Ответила Прасковья.

— А за семью не переживай. — Дополнила Евдокия Жаловская. — С ней все будет в порядке. В порядке, если ты не наделаешь глупостей.

— Я поняла. — Будто робот, без всякой мимики, которая у нее почему-то пропала, ответила Прасковья. — Я исполню задание. Вы будите мною довольны.

Лагужина победоносно и в тоже время змеино улыбнулась. В какую-то секунду ей самой почудилось, что она змея подобное существо, с лягушачьем лицом. Но ее это не расстраивала. Она просто не замечала сей свой недостаток. Она сказала: — Я надеюсь на тебя. — И в тоже мгновение она растаяла в воздухе, превратившись в дымку, которая в скором времени растворилась в воздухе.

Как это произошло, да и происходило это на самом деле? Этого Прасковья понять не могла. Она была в смятении, не знала чему верить, не знала, что она видела, да видела она это в реальности? Да! Это было просто кошмар. Прасковья сначала решила, что она спит, и это все ей только сниться. Этот сон. Этот кошмарный сон на яву. На яву то, что никто не хотел или просто игнорировал то, что видит. Впрочем? — Что за реальность во сне. Я сплю. — Убеждала она себя. — И это все происходит со мной во сне. Во сне а не наяву.

Что, если явь и сон в спутанном сознании, человек принимает явь за сон и сон за явь. Что тогда? Вряд ли кто найдет правильный ответ на этот вопрос. Так и с Прасковьей. Она искала ответ на единственно один вопрос и не находила ответа. Один вопрос терзал ее. — «Если эта женщина, Лагужина испарилась, значит я сплю, но тогда почему я так отчетливо помню то, что она мне сказала, приказала»? — Этот вопрос оставался без ответа.