Встреча, которой не было

– Я тоже скажу полиции, что именно так и было, – поспешила заверить Анастасия…

Она произнесла это, а в сознании пронеслись слова мамы об этом человеке… Неужели?

– В любом случае я буду первым подозреваемым, – покачал головой Селезнев. – Во-первых, ее наверняка убили из моего пистолета, во-вторых, в моей постели… К тому же на Олесе не было никакой одежды, а потому выводы можно сделать какие угодно.

– А разве Божко не мог это сделать? Может, не специально. Может, он обнаружил оружие, взял его, а потом случайно…

– Случайно? – воскликнул Игорь Егорович. – На ней не было одежды, и выстрелили ей в затылок…

Он посмотрел на свои часы.

– Ладно, полиция будет в моем доме минут через двадцать. Я специально оставил дома телефон, пока меня будут искать, надо что-то придумать. Через полчаса – минут сорок они придут сюда.

– А зачем придумывать? Надо сказать правду. Все расписать по минутам.

– Вы правы. Безумно жаль Олесю. Тихая, казалось бы, но непредсказуемая. Она словно предвидела… Олеся мне еще в первый вечер знакомства сказала, что умрет не своей смертью. А я посмеялся тогда…

Селезнев замолчал, ненадолго задумался. Потом вздохнул, провел ладонью по лицу, ото лба до подбородка, и посмотрел за окно.

– Я тогда в Москве жил, – опять заговорил он. – Вылетал только на деловые встречи. И вот однажды, девять лет назад, почти день в день, вернулся. В Шереметьево меня как раз Сева встречает – он только начинал тогда на меня работать. Поздний вечер, почти ночь, мы несемся сквозь эту тьму, и вдруг я вспомнил, что с утра ничего не ел. Вымотался прилично и заскакивать в какой-нибудь ресторан или клуб не было сил. Хотелось тишины и покоя, чтобы поесть и сразу в постель. Спрашиваю Севу, есть ли что в холодильнике. Он отвечает, пусто. Тогда я прошу заехать куда-нибудь. Думал, возьмем пельмешек, еще чего-нибудь, чтобы на зуб положить… И тогда он выруливает к какому-то гипермаркету и предупреждает, что на кассе сидит очень красивая девушка, которая поразила его самого так, что он вообще аппетит потерял. Так он пошутил. Но когда мы подошли к кассе – не к той девушке, а к другой, он мне глазами показал: вот та, мол, за соседней кассой. Но я еще раньше ее увидел… Ей тогда двадцать два года было, но выглядела как семнадцатилетняя. Наша кассирша пробивает на аппарате, что мы выложили перед ней, и комментирует, стараясь обратить на себя внимание, ведь мы оба смотрим в другую сторону: «Ой, улитки в чесночном соусе! Как вы эту гадость едите? И креветки тигровые – тоже гадость. Зачем такие деньги за них платить? Вот пельмени – это, конечно, еда, только я сама их в тыщу раз лучше делаю…» И все в таком духе. А другая – Олеся, стало быть, кассу сдает, деньги пересчитывает, администратор по залу ее контролирует, девушка улыбается, заметив, что мы на нее уставились… Заплатили, направились к выходу – и как раз Олеся закончила свою работу. Поднялась, и тут я не выдержал, подошел к ней и говорю: «Выходите поскорее. Я вас у входа ждать буду». – «Куда поедем?» – интересуется девушка. «Куда скажете».

Стоим мы, ждем, гадаем: выйдет не выйдет. Сева был уверен, что нет, а я почти не сомневался в обратном. Но она выскочила – легкая, тоненькая… Села в автомобиль и сказала, что устала сегодня. Тогда я предложил не в ресторан, а ко мне домой. Она поразмышляла секунд пять и согласилась.

Дома приготовили вместе пельмени, что-то еще. Поужинали с Севой, а потом он ушел, чтобы не смущать девушку и не мешать мне… Но я постелил ей в кабинете на диване, а сам зачем-то выбрался на балкон, он у меня как терраса был: двадцать первый этаж – вид на ночную Москву. Сижу в кресле, закутавшись в плед, размышляю… Слышу: шлеп-шлеп. На мою терраску входит босиком Олеся, закутавшись в одеяло. Подвигает кресло к моему, садится, прижимается ко мне и начинает рассказывать…