Встреча на далеком меридиане

День прошел в вычислениях, спорах и сравнении всех возможных методов, и, несмотря на различие темпераментов и на то, что оба сформировались как физики в таких различных традициях, совместная работа шла довольно успешно. Но прошлое все время витало над ними, и два столетия строгих европейских традиций - аналитической точности французских школ, приправленной детальной скрупулезностью позднейших академий Геттингена и Берлина, - словом, все голоса европейской физики слились в голосе Гончарова, который то и дело пригвождал к земле, загонял в тупик, выпотрашивал летучие, интуитивные догадки Ника, с помощью которых он пытался перепрыгнуть пропасть, так как Ник унаследовал совсем иные традиции, уходящие корнями в темную комнатку, где Ньютон наблюдал за солнечным лучом, проникшим сквозь крохотную дырочку в ставнях, в неопровержимое здравомыслие самой сути полубезумных теорий Кэвендиша, традиции, подкрепленные прагматизмом Американского технологического института, где, как ни в одном научном учреждении, сливаются воедино теория и практика.

Работа шла неплохо, и намечались какие-то успехи, но все же Ник и Гончаров раздражали друг друга, и не только потому, что были разными людьми, но и потому, что обоих тяготило многое, не имевшее отношения к работе. Иногда в спор по какому-нибудь теоретическому вопросу они вносили такую горячность, такое ожесточение, которое вряд ли можно было объяснить научной принципиальностью, и тогда оба понимали, что между ними продолжается прежний разговор, проникнутый неприязнью. Но оба крепко держали себя в руках и к концу дня, несмотря на полное изнеможение, значительно продвинулись вперед.

- Совершенно ясно, что все эти соображения не решают вопроса, - сказал Гончаров, вставая из-за стола, заваленного ворохом бумаг. - Пытаясь найти способ проверки, который не нарушил бы остального плана, мы вынуждены будем согласиться на способ наименее верный. И в конце концов будет одна только видимость большой работы, а результатов - никаких. Это нечестно. Конечно, можно легко убедить тех, кто не понимает, как важно решить этот вопрос. Вы согласны со мной? Но что толку писать в отчетах, что произведено такое-то количество опытов, когда самый важный опыт находится под сомнением? Нет, - заявил Гончаров, - паллиативы тут не годятся. Единственный выход - найти наилучшую методику постановки опыта и потом провести его как можно быстрее.

Ник ничего не ответил.

- Что, собственно, вы и имели в виду все время, - продолжал Гончаров. Верно?

- Верно.

- Так почему же вы не сказали это прямо и откровенно? Неужели я, по-вашему, настолько слаб, что не снесу правды? Разумеется, у нас своя методика, но если мы заслуживаем критики, то надо нас критиковать.

- Это легко на словах, а на деле - стоит мне попытаться, как я натыкаюсь на невидимую стену. Сделаешь одно - оказывается, я нарушил какой-то обычай; сделаешь другое - выясняется, что я кого-то обидел или оскорбил. Я просто сбит с толку. Не знаю, что от меня здесь требуется.

- От вас требуется, чтобы вы были самим собой, и больше ничего.

- Хорошо, - спокойно сказал Ник. - Большего я и не прошу. Но как насчет последствий?

- Да ну их к черту! - сказал Гончаров по-русски. - Мы все взрослые. Вы заботитесь о себе. А мы сами о себе позаботимся. Мы это умеем. Сколько лет этим занимались. Будьте самим собою, и все.

- Ладно, только помните - на вашу ответственность.

- Ничего, выдержу, - невозмутимо отозвался Гончаров. - Я и не такое выдерживал.

10

Ник чуть не опоздал, добираясь до театра, и все-таки пришел раньше Вали. Он увидел ее в последнюю минуту; она торопливо шла, почти бежала от троллейбусной остановки и оглядываясь по сторонам, разыскивая его глазами и словно боясь, что он потерял терпение и ушел, не дождавшись ее. Ник шагнул вперед и взял ее за локоть. Валя обрадованно засмеялась и с облегчением прижала обе руки к груди.

- Собрание тянулось бесконечно, - сказала она. - И я уже ничего не соображала. Сначала я принимала очень активное участие в обсуждении. Я говорила умные, продуманные, дельные вещи. Потом взглянула на часы... Она всплеснула руками и подняла глаза. - Господи боже! Я уж думала, что мне ни за что не поспеть к началу! Я сидела и твердила про себя: "Товарищи, да ведь мы уже обо всем этом говорили. Обсуждать больше нечего!" И правда, обсуждать было нечего, - серьезно добавила она. Остается только... только... - Она с досадой щелкнула пальцами, подыскивая хотя бы приблизительно соответствующее английское слово, - прийти к определенным выводам и продолжать работу. Вы не имеете права сердиться на меня за опоздание, потому что сами в этом виноваты, понимаете?

- Я и не думаю сердиться, - сказал Ник. Они уже вошли в зал, пройдя через обширное фойе, мимо вешалок и буфета; все помещения были просторные и комфортабельные, чего никак нельзя было ожидать, глядя на неказистый фасад здания.

- Одно только плохо, - продолжала Валя, - вернее, очень неприятно...