Встреча на Эльбе. Воспоминания советских и американских участников Второй мировой войны

Мы повернули на восток к Прече и проехали через оставленную жителями деревню Шплау. Остановившись у края холма около Пречи, мы увидели слева в поле двух русских. Вначале они внимательно смотрели на нас. Потом вдруг бросились бежать к нашему «джипу». К ним присоединились еще двое — капитан и солдат. Мы принялись обниматься, целоваться, громко крича наперебой. Русские устроились на крыльях и капоте, и мы двинулись к парому через Эльбу. Они показывали нам дорогу, мы въехали на паром и вручную перетянули его на другую сторону.

На берегу группа из 16 русских солдат встретила нас тремя оглушительными «ура». Мы проехали еще шестнадцать миль до штаба русской 118-й стрелковой дивизии в Аннабурге. Прибыли мы туда 26 апреля в 19.30. Нас приветствовал командир дивизии генерал-майор Суханов.

Пока я говорил с генералом, кто-то сунул мне в руку букет цветов. Я было удивился: что это за нежности? Но тут еще кто-то подошел и вручил мне букет сирени. Потом-то я понял, что русские вообще очень любят цветы. Принесли карту, и я пытался показать генералу расположение нашей части. Все надписи были на русском, и все же мы совместными усилиями в ней разобрались и даже смогли обменяться кое-какой информацией. Поскольку я был связистом, попросил отвести меня к радистам. Сначала они не могли понять нашей частотной системы. Потом разобрались, но работать на этой волне не смогли. Русские повели нас пятерых обедать в помещение, где была устроена столовая с длинным столом посередине. Мы и русские офицеры расселись по обе его стороны. Севший рядом со мной офицер был подтянут и вежлив. Он хорошо говорил по-немецки, так что мы могли общаться. Было произнесено много тостов, настроение царило приподнятое. Русский капитан сказал мне, что дежурный пытается дозвониться в штаб и сообщить о нашем прибытии более высокому начальству. Он также сказал, что нас представят к наградам. Через месяц состоялась торжественная церемония в Лейпциге, где мне вручили орден Александра Невского.

Нам подали макароны с мясом, колбасу, копченую рыбу, мясо в тесте, черный хлеб, крутые яйца, горячее какао и печенье. На столе были расставлены бутылки водки, перед каждым стоял наполовину наполненный стакан. Стоило сделать глоток, как один из одетых в голубые гимнастерки официантов протягивал руку из-за плеча, подливая еще водки. Не желая показать, что не в силах тягаться со своими русскими хозяевами, я незаметно выливал содержимое стакана в сапог. Официанты тут же заново наполняли его.

Постель мне приготовили на втором этаже деревенского дома. Посреди ночи я проснулся. Кто-то меня тряс. Это был военный корреспондент, которому для статьи нужно было узнать наши имена и адреса.

На следующее угро голова у меня раскалывалась. Я вышел на скотный двор, где умывались солдаты. Окунуть лицо в воду было просто наслаждением. Для того чтобы пойти в столовую, потребовалось больше силы воли, чем на все, вместе взятое, за прошедшие три дня. Когда я увидел на столе бутылки с водкой, то понял, что мне пришел конец. Даже У. Филдз[38] однажды сказал, что он умеренный человек — никогда не пьет перед завтраком. Но не мог же я уронить честь американского разведчика. Я выпил и понял, почему у русских принято опохмеляться. Голова прояснилась, и я почувствовал себя просто замечательно. Чтобы сохранить ясность мысли, нужно пить эту штуку все время.

Выйдя из столовой, я увидел, что наш «джип» украсили цветами, словно передвижную рекламную платформу во время праздника роз. Капот был весь в букетах сирени, тюльпанов и роз. Русские привязали к левой стойке ветрового стекла свой флаг. Он был такого же размера, что и наш, американский. К ветровому стеклу они приклеили фотографии Рузвельта, Черчилля и Сталина.

Направляясь обратно в свой штаб, мы было подумали, что перед въездом в первый же город надо убрать все украшения. Но потом посмотрели друг на друга, нас переполнило чувство гордости и радости от того, что победа близка. Мы двигались вдоль длинных колонн беженцев, направляющихся на запад. Скудные свои пожитки они несли в руках или везли в тележках. Сначала они явно не верили своим глазам, а потом начинали приветствовать нас как героев-победителей. В Зеллихау мы наткнулись на немецкий полк, который был брошен своим командиром. Нам пятерым сдалось 1200 человек.

27 апреля самолет, пилотируемый майором Тэрнером, доставил командир 415-го пехотного полка Кокрэна, начальника оперативного отдела штаба дивизии подполковника Хуга и переводчика сержанта Ситника в русский штаб в Аннабурге. 28 апреля в наш штаб в Деличе прилетел генерал-майор Суханов. Я встретил его в своем «джипе» прямо у посадочной полосы. Генерал Аллен отпорол от своего рукава нашивку дивизии «Тимбервулф» и приколол нашивку к рукаву Суханова, произведя его таким образом в почетные офицеры нашей дивизии.