Встреча на Эльбе. Воспоминания советских и американских участников Второй мировой войны

Подхватив пишущую машинку и пленку, которую Аллан попросил меня передать, я влезла в наш «L-5», и мы полетели на запад. Внезапно пилот сообщил, что видит самолет «С-47» ВВС США. Мы полетели за ним. Непонятно, почему этот «С-47» приземлился на каком-то поле, и мы сели вслед за ним.

Я бросилась к двум американским летчикам и попросила доставить меня в Париж. Это их весьма развеселило и озадачило, и они спросили, что за спешка. Я объяснила, что только что встретилась с русскими, что у меня сенсационный материал и что мне просто необходимо попасть в Париж, чтобы передать его. Оба летчика понимающе улыбнулись насмешливо и с явным недоверием. «Как же, как же, — сказал один из них. Я, значит, Сталин, а вот он — Рузвельт».

Видя, что спорить бесполезно, я спокойно уселась на траву под крылом «С-47». Устроившись в тени, я открыла пишущую машинку и начала печатать. Удивленные летчики подошли сзади и стали читать через плечо. Когда я обернулась к ним, чтобы узнать, как их зовут и откуда они, намереваясь включить эти сведения в репортаж, их отношение мгновенно переменилось. «Гляди-ка, — закричали они, — да она и впрямь встретилась с русскими! Ну точно, встретилась с русскими! Поехали!»

Мы забрались в самолет и полетели в Париж. Хотя приземлились мы довольно близко от города, мне еще пришлось ловить попутную машину, чтобы добраться до Парижа. Приехав в отель «Скриб», где располагался пресс-центр для корреспондентов, аккредитованных при Армии США, я первым делом направилась к окошку цензора, куда и передала свой репортаж, который начала писать под крылом «С-47», а закончила уже в полете. Вместе с ним я передала и пленку Аллана. Так мы стали первыми корреспондентами, сообщившими о встрече на Эльбе. В довершение всего Бойд Люис, который был главой ЮПИ при штабе главнокомандования союзных вооруженных сил, устроил мне выступление по радио с рассказом об этой волнующей встрече.

После войны мне удавалось добывать и другие сенсационные материалы: я брала интервью у канцлера Австрии Курта Шушнига, папы Пия XII, вдовы Муссолини, была корреспондентом ЮПИ на Нюрнбергском процессе, но ничто из этого не могло сравниться с тем репортажем о встрече с русскими в Торгау.

Бен Кэзмир[45]. Когда я встретился с русскими

Когда я встретился с русскими, я был пулеметчиком 261-го батальона полевой артиллерии 9-й армии США в чине капрала. 24 апреля 1945 года наша часть передислоцировалась из Зиденгрёбена на восток, в Гросс-Эллинген, немного западнее Эльбы. С этой позиции наша артиллерия почти не вела огня, так как у нас был приказ стрелять только по тем целям, относительно которых было достоверно известно, что это вооруженные силы врага.

Ходили упорные слухи, что русские близко. Когда множество немецких солдат начало переправляться через Эльбу в нашем направлении, стало ясно: русские уже совсем недалеко. По всему было видно, что война подходит к концу.

К утру 3 мая 406-й пехотный полк 102-й дивизии окопался на западном берегу Эльбы возле Шандау. Ожидая русских, солдаты 102-й дивизии установили большой плакат так, чтобы его было видно с восточного берега. Надпись была по-русски, но английскими буквами. Грамматика, правда, оставляла желать лучшего, но настроение было передано хорошо:

NAZDAR RUSSKIJ VOINSTVO

Mi wse tut, Josef

ОТ NAS 406—INFANTRY,

102 DIVISION, 9 ARMY

AMERIKANSKIJ VOINSTVO

Утром 3 мая я со своим другом, рядовым 1-го класса Брусом Ва, и собакой Пучи, которую подобрал пару недель назад, отправился на позиции 406-го пехотного полка. Мы с Брусом понимали, что что-то должно случиться, потому что в тот день мы не видели ни одного немецкого солдата, в то время как на прошлой неделе они попадались нам ежедневно.

Солдаты 406-го полка заметили передвижение войск на противоположном берегу, и нам приказали приготовиться к стрельбе. Стояло ясное утро, видимость была отличной.

Вдруг на другой стороне кто-то поднял красно-белый флаг. Я закричал: «Боже мой, да ведь это польский флаг!» — и бросился к берегу, размахивая руками, чтобы дать понять, что мы друзья, и тут же успокоил Бруса, сказав, что никакой опасности нет.

Мы решили перебраться через реку, чтобы поприветствовать солдат на другом берегу, и все трое — Брус, Пучи и я — погрузились в одну из лодок, брошенных немцами.

На восточном берегу нас встретили бойцы 1-го Украинского фронта, среди которых были и солдаты польской дивизии. Мы начали обниматься, целоваться, хлопать друг друга по плечу. Никогда в жизни я не целовал столько мужчин. Это были волнующие, счастливые минуты. Еще шла война, мы были на передовой, но знали, что мир близок. Всей душой и сердцем мы радовались этой встрече.

Мы с Брусом захватили с собой по одному НЗ[46] и по пачке сигарет каждый. Всем этим мы поделились с русскими и польскими бойцами. Сигарет на всех не хватило, поэтому те, кому они достались, разламывали их пополам и давали половину другим, жаждущим попробовать. Так же мы разделили и неприкосновенные запасы.