Встреча с неведомым

После него стало тихо и тоскливо. В соседней палате сестра звенела пузырьками. Пахло лекарством и дезинфекцией. В коридоре переругивались санитарки. Ко мне было зашел больной из соседней палаты, но я сделал вид, что сплю.

Выздоровление затягивалось, больница надоела мне до чертиков, и я стал настойчиво просить Зинаиду Владимировну, чтобы меня выписали.

- Но ты еще температуришь,- с досадой возражала она.

- Оттого и температурю, что в больнице,- резонно доказывал я.

- Тебе вообще теперь противопоказано Заполярье. Надо возвращаться в Москву.

Глаза ее смотрели на меня с жалостью. Она размышляла вслух.

- Отец работает в Антарктиде... Гм, думаю, мать сумеет устроить тебя в хорошую больницу? Там тебя подлечат. Потом в санаторий месяца на три... куда-нибудь на берег моря. Да, похоже, ты у нас не поправишься... Ладно, я тебя выпишу, буду навещать. А пока мы изыщем способ отправить тебя в Москву. Что ты так побледнел?

- Зачем же в Москву... Дома... ну, в обсерватории я быстро поправлюсь и приступлю к работе.

Зинаида Владимировна отвела глаза.

- Разве я уже и работать... не смогу? Как же...

- Не волнуйся. В этом году не сможешь. Пройдешь комиссию... Тебе дадут вторую группу. Может, первую.

- Какую... вторую? - не понял я.

- Инвалидности. Вторую группу. Что ты так все воспринимаешь? Это же временно. Тебе необходим щадящий климат. Средняя полоса России. Ни жары, ни холода... А пока мы выпишем тебе бюллетень. Не расстраивайся. Все идет нормально.

Марк прилетел за мной на вертолете. Утром я принял ванну, побрился. С чувством освобождения надел свой костюм. С Марком были и Абакумов и Бехлер. Оба сияли от радости, что я возвращаюсь. Я старался не делать резких движений: чего доброго, пойдет горлом кровь и меня не выпустят из больницы. Утром я нарочно не додержал термометр - получилась нормальная температура.

Провожать высыпала вся больница: санитарки, врачи и сестры. Больные приникли к стеклам и махали руками. Я изо всех сил крепился. Но когда вертолет поднялся, в изнеможении закрыл глаза.

- Устал! - крякнул Абакумов с сокрушением. Так с закрытыми глазами долетел до плато.

Встретили меня буквально все. Я чуть не заплакал - так был растроган общей радостью. За что они, собственно, меня любят?

В кают-компании был накрыт стол для праздничного обеда. Женя крепко пожал мне руку. Он немного загорел, лицо его обветрело. Валя Герасимова, не стесняясь, целовала меня, словно родная сестра. Лиза стояла в отдалении и смотрела грустно и пристально. Внутри у меня будто что-то оборвалось. Но я улыбнулся ей. Гарри в белом колпаке и халате помахал мне разливательной ложкой.

- Напоминаю, товарищи, через час обед,- сказал Женя.

- Сегодня у нас выходной в твою честь,- пояснил Марк, когда мы вошли в нашу комнату.- Ты очень устал, полежи пока.

Марк помог мне раздеться и уложил в постель.

- Может, тебе не надо идти на этот обед? - спросил он встревоженно.

- Ничего, Марк, я отдохну.

- Можно и там лежать... Стол мы придвинем к дивану.

- Буду возлежать как древний римлянин?

Обед прошел благополучно. Они не очень приставали, чтобы я ел. Я выпил немного шампанского, несколько глотков. С радостью всматривался в дорогие лица, такие оживленные и веселые. Разговор за столом велся на самые разные темы. Как всегда, больше всех острили бородачи геологи.

После обеда меня уложили на диван, стол убрали и начались танцы. Конечно, первым делом, твист. Они и Лизу научили. Она отплясывала по очереди со всеми ребятами. Женя "твистовал" с Валей Герасимовой, да так, что все бросили танцевать и смотрели, смеясь, на двух директоров. Поскольку женщин явно не хватало, танцевали и без оных - друг с другом.

В общем, было как будто весело и дружно. И все же у меня создалось впечатление, что это все камуфляж. Искусственное примирение между коллективом и директором, чтоб создать видимость истинного праздника. Им всем давно требовалось отдохнуть и повеселиться. При Ангелине Ефимовне каждый день немного танцевали, пели под гитару, а иногда веселились напропалую. Она сама, хоть ей под пятьдесят, очень веселая. А Женя сухой и холодный. Прежде он не был таким.

Вечером, уже лежа в постели, я спросил у Марка:

"- Почему не любят Казакова?

- Я тоже думал об этом. Почему? Истинным директором здесь является Валентина Владимировна. Только благодаря ей и сохраняется видимость благополучия. Она - буфер между коллективом и директором. А почему его не любят, ответ прост: несимпатичный он человек. Талантливый, но эгоцентричный, умный, но холодный. Нет в нем душевного тепла, что особенно ценится в условиях зимовки. Можно ли о нем сказать, что он карьерист? Не знаю... Честолюбив, конечно. Знаешь, что мне лично в нем не нравится?

- Что? - заинтересованный, я быстро приподнялся на локте. О, как закололо в боку!