Встреча с Темной (СИ)

Снисходительное, надменное превосходство Темной полоснуло остро-ледяным по сердцу, уничтожая, разбивая его на осколки. Гнев, ярость, боль адской смесью вскипели в его душе, толкая вперед, и мужчине было плевать на то, что она сейчас обладает безграничной силой, способной растереть его в порошок. Ему лишь хотелось выплеснуть это отчаянно пылающее внутри, сорвать с нее чертову маску, увидев под ней прежнюю Эмму.

Ее горло под его ладонью, так, что пульс бьется в подушечки пальцев.

Ну же, Эмма, давай! Сбрось эту маску, покажись, ты ведь где-то там, глубоко внутри.

Пожалуйста!..

А она смотрит на него, не отрываясь, без тени страха; запрокинув голову, наблюдает за тем, как мужчина не может сжать руку сильнее, на то, как тяжело и громко он дышит, точно это его глотка вот-вот разорвется от удушья.

И неожиданно коротко, насмешливо улыбается.

Дьявол!

Его губы с силой прижимаются к ее губам, целуя, терзая, и язык проникает в нежный рот, сталкиваясь с ее языком, ощущая такой необходимо-родной вкус, и его пальцы скользят от горла к затылку, заставляя запрокинуть голову, прижимают к себе, впечатывают, пытаясь вобрать еще глубже, жарче, слаще…

– Нет!

Киллиан отступает на шаг, отталкивает ее почти грубо, оглушенный собственным безумным возбуждением, ревущей в ушах кровью и пульсацией напряженного члена в ставших вдруг тесными джинсах. Почти испуганный теми чувствами, что она пробудила в нем.

Он не замечает ее движения, лишь перед глазами коротко мелькнуло, а затем он чувствует спиной доски стены, а согнутые в локтях руки оказываются зафиксированными в кистях чуть выше плеч.

Что за?..

Мужчина дергается, пытаясь освободиться, но невидимые путы крепко прижимают к стене его запястья и щиколотки.

– Темная, прекрати!

Она улыбается своей новой лукавой улыбкой, подходит близко-близко, заглядывает в его глаза снизу вверх, шепчет:

– Ты первый начал.

Узкие ладони ложатся на его плечи, она прижимается плотно, зажав его бедро между ног, трется всем телом, и мужчина чувствует ее горячечный жар даже сквозь одежду. А потом, потянувшись, она прижимается губами к его губам, нежный рот приоткрывается и кончик влажного языка обводит контур его губ, заставляя открыться навстречу, так сладко, что невозможно сдержать стон, а зубы прикусывают его нижнюю губу, тянут, и язык толкается в его рот вместе с коротким выдохом.

Нет, Джонс, не смей, не смей!

Он ведь не был святым, и все, на что он сейчас оказался способен, это запрокинуть голову, прерывая поцелуй в последней попытке остановиться, поступить правильно:

– Не надо!..

Но ее губы лишь скользят по линии челюсти, по темной щетине, к беззащитно обнаженному горлу, прихватывая, посасывая, чувствуя губами лихорадочное биение сердца.

Тонкие пальцы быстро расстегивают мелкие пуговицы его жилета и рубашки, распахивают их, обнажая крепкое поджарое тело, но даже свежесть морского воздуха не может охладить жар разгоряченной, влажной от пота кожи, закипающей под ее губами.

Ее поцелуи оставляют следы – яркие пятна на гладкой коже, контрастирующие с многочисленными бледными шрамами. Ее клеймо, ее признание, ее тавро – он мой!

Его трясло, и ее это заводило. Он выгибается ей навстречу, насколько позволяют невидимые путы, захлебывается, кусает губы, отчаянно пытаясь не заскулить. Горячий язык влажно и широко лижет плоский сосок, обводит до тех пор, пока тот не набухает твердой чувствительной горошинкой, легонько прикусывает, наконец сорвав с искусанных губ низкий глубокий стон. Следуя за дорожкой темных волос, она спускается поцелуями вниз, гибким плавным движением опускается перед ним на колени, и Киллиан жмурится, не в силах смотреть на это, запрокидывает голову, вжимаясь затылком в стену, и только чувствует, как юркий кончик языка ныряет в углубление пупка, заставляя поджиматься живот.

– Свон, что ты… Аах!

Она трется щекой о выпуклость, туго очерченную джинсами, стискивает пальцы на его бедрах, царапая ногтями плотную материю, побуждая толкнуться вперед, а потом касается губами, выдыхает жарко, и он раскрывает глаза, глядя на нее изумленно, почти испуганно, почти на грани.

С ума меня сведешь…

Ремень звякнул пряжкой, поддавшись ловким пальцам, и прохлада воздуха опалила ноющий, пылающий от возбуждения член. Она смотрит на него снизу вверх, и он видит, как щедро плещется возбуждение в потемневших глазах, как вздымается от тяжелого дыхания ее грудь.

И как нежные губы касаются его члена.

Все это было слишком – влажный жар рта, тугое кольцо губ, касания языка, скольжение сомкнувшихся пальцев и собственное сорванное дыхание от удовольствия и злости за беспомощность позы. Кровь кипела в жилах, сводило скулы, поджимались пальцы на ногах, внутри точно закручивалась тугая пружина, и ее нежные приглушенные стоны быстро доводили его до грани, сводя низ живота импульсами зарождающего оргазма. На мгновение их взгляды встречаются, и в мутных от наслаждения глазах он неожиданно видит ее.

Эмма!