Встреча в метро, или Разбитое сердце

Николаю было её жаль, но она уехала жить в другой город, и больше он о голубке ничего не знал.

Так бывает. Кто-то заботится о чужом сердце потому, что слишком уж тайно-ранимое его собственное. Тогда все кажутся такими беззащитно-хрупкими, и нужно – в их пользу – пролить (самосохраняясь, чтобы не страдать будущим самоистязанием, конечно) чуточку своих денег, а если понадобится то и крови. Неосознанно – потому и приходится.

Вера в себя в очередной раз была подорвана, Николай снова вспомнил про московскую подругу юности. И, вернувшись в Россию, женился. После того, как был представлен отцу Татьяны – положительному, хорошо реализованному, помогающему, правда разведённому с её матерью – владельцу личного Туристического Агентства.

После знакомства с родителями и помощи в устройстве на работу, Коля почувствовал себя обязанным. Совесть дала о себе знать. И они – наконец-то – расписались официально.

С того момента всё так долго откладываемое «и пошло, и поехало».

А Татьяна – ей никак не удавалось выйти замуж. Для первого брака – барышня за тридцать – она уже нажила бабский комплекс неполноценности. С таким дефектом женщинам, не блещущим красотой и стройностью, совсем не просто найти пару. А ежели – какая красотка с внешними данными «от бедра» – так к тридцати это уже дважды разведёнка. Без комплексов, что называется… А что до Татьяны, так голубка вполне себе усиленно давила на избранников своим комплексом, и далеко не всеми это приветствуется. Другое дело Николай – человек с совестью, да ещё и раненый изменой. Потому и решился, наконец, через столько лет знакомства – помочь ей осуществить желаемое. Особенно его извинял тот факт, что сам он тоже имел очень существенный дефект – ведь он не мог бросить пить! А такой довесок в любовном гнёздышке тоже далеко не всеми принимается. Если у дамы нет своего равнозначного дефекта. И у Татьяны он был.

К тому же, благодаря женитьбе, Коля рассчитавал внедриться в среду благо-имущих, где имеют своё дело и материальные достижения.

Однако, расчёт его повернулся к Коле задом. Сбылось ровно то, о чём всего-то за год до события предрекала Колина мать. Она категорически протестовала против их отношений, молодым и жениться-то пришлось тайно.

-– Да я в порядке, – ответил Николай и с нескрываемым удивлением стал рассматривать бывшую подругу, обычно он такую прямоту себе не позволял. Невольное напряжение отражалось в его взгляде.

–– Не болит, зажило? – Она участливо, напоминая медсестру из сериала о скорой помощи, заглянула ему в лицо.

«Ищет следы страданий», – вяло подумал он. И не ответил. И снова погрузился в не то воспоминания, не то транс, который частенько испытывал в её компании, особенно среди её друзей. Когда они бывали у кого-то в гостях. Он тогда постоянно испытывал внутреннее отчуждение от них, впадая в какую-то мутность сознания.

-– А я бы тебя не узнала, ты возмужал, располнел. Неожиданно было встретить тебя в метро. Нет машины? Или ты сейчас в США, а тут временно?

–– Нет, я возвращался, но теперь снова тут. А сама чего, папа больше не возит? Или муж?

–– Я сейчас в гражданском браке.

–– Сколько же ты отсидела?

–– Не так уж много, не беспокойся. Вышла раньше.

И он снова отметил, как она постарела, расхлябилась – особенно широко раздалась грудь, сливаясь с животом.

–– Знакомые говорили, что тебя держали в лечебнице? Вижу, выписали? И как ты теперь? – ему и хотелось узнать побольше, и как-то неловко было спрашивать, будто лезть под одеяло, шерудя там давно остывшие ноги. Чужие. Теперь это чувствовалось отчётливо и неожиданно успокоительно.

Он разглядывал Татьянино лицо. На нём по прежнему слегка косили глаза, только теперь они утеряли вызов, теперь это были глаза как бы обесцветившиеся и набрякшие бессилием. Лицо сделалось похожим на бабское, вообше ни разу не девичье. Есть женщины, у которых лицо и в старости всё равно с призывной изюминкой, при близком общении возникает притяжение. А другие – просто тётки. Эта «его жена» была тёткой.

«Неужели раньше за женственность я принимал всего лишь ухоженность?» – неожиданно для себя подумал Николай. И удивился открытию.

Рядом с ним на скамейке метро сидела просто тётка, ничего духовно-трепетного, вдохновляюще-влекущего. Ничего, за что можно было бы зацепиться мужскому интересу. Грудь с животом в общей массе, шея раздобревшая – почти вросла в массу тела. Волосы – явно крашеные – с неуместным для её теперешнего образа рыжеватым отливом.

А раньше он любил зарываться лицом в её грудь, или дышать в волосы, втягивая их прятный запах шампуня. С ней у него был его самый лучший секс. Правда – до того, как они поженились. Может он потому и сошёлся, что запомнил тот первый лучший секс?