Встреча Вселенных, или Слепоглухие пришельцы в мире зрячеслышащих

Постепенно я снова начал слушать музыку – траурную и близкую к ней. Не решался включать даже вальсы. Проклинал моду: по радио невозможно найти никакой классики, не то что траурной, а просто спокойную симфоническую музыку. Личная же фонотека была невелика, и я знал ее слишком хорошо.

Я на своем тяжелом настроении не зацикливаюсь, но и искусственно развеселиться не пытаюсь, просто работаю и жду, пока время подлечит. Траурная, как и всякая, музыка написана для живых, а не для мертвых.

Музыка – не роскошь, а необходимость. Это культура чувств в самом чистом ее выражении. Не представляю себе духовной полноценности без высокой культуры чувств, а это значит – без высокой музыкальной культуры. В той музыке, которую люблю, я полностью растворяюсь. Не имея доступа к либретто и всяким другим поясняющим текстам, не зная нот, я лишен какой бы то ни было внешней организации своего восприятия музыки. Она у меня напрямую связана с моим эмоциональным состоянием в данный момент, и даже не связана, а, точнее, совпадает, сливается с ним. Музыка непосредственно организует, формирует мою эмоциональную жизнь, и на все сто процентов ее составляет, то есть моя эмоциональная жизнь состоит из музыки в том смысле, в каком стол, например, состоит из дерева, а образ восприятия – из ощущений. Эмоций, как бы то ни было иначе, не музыкально выражающихся, у меня просто нет.

На одном концерте, где композитор заигрывал с публикой, терзая рояль эстрадной какофонией собственного сочинения, мне стало очень не по себе: как будто на меня бегут маленькие злые существа, пытаются навязать мне какую-то свою мелкую (и мелочную) волю, грозя, если не подчинюсь им, буквально растерзать меня на мелкие кусочки, соответствующие их собственным размерам. В лучшем случае модная «легкая» (на самом деле, для меня эмоционально очень тяжелая) какофония – лужа, в которой толком и ног не замочишь, не то что плавать. А мне надо плавать, мне надо нырять! И получается у меня это только с классической музыкой, в том числе действительно легкой (бальной).

Недаром в нормальном душевном состоянии не устаю сотни раз подряд слушать Иоганна Штрауса, или старинные вальсы для духового оркестра, или Свиридова, обе его знаменитые сюиты. Балеты Чайковского, симфонические танцы Рахманинова, симфонии Бетховена, сонаты для флейты (соло и с клавесином) Баха, симфонии Моцарта, конечно, – самое любимое, то, в чем можно не только плавать и нырять, а раствориться, забыть о себе, слиться в одно.

Нравится церковное пение. Однажды был на всенощной перед пасхой в Сергиевом Посаде, мне попробовали как-то помочь воспринять пение. Слов не понимаю, поэтому пение для меня – просто разновидность инструментальной музыки. Женщина попыталась передать мне свои ощущения (педагог из детдома для слепоглухих), я тихонько поправил ее в соответствии со своими: «Нет, я чувствую тут тоску по счастью, когда поют погромче, словно жалуются на земную юдоль, а потише – и голоса более звонкие при этом – словно ангелы с неба отвечают на эту жалобу, уговаривают потерпеть…» Что-то в этом духе, надо включить запись, тогда я смогу передать свои ощущения точнее. Хотя они зависят и от обстановки – все-таки я был в церкви. Женщина опешила: «Да ты понимаешь это пение лучше меня! Извини, не буду больше тебе мешать».

Подчеркну в заключение: музыкой, как и вообще духовной культурой, надо жить! Я многого не знаю, многих классических произведений не слышал, не читал, не изучал (научных), но до чего смог добраться, то – это я сам, это часть меня, а не предмет моды, не повод для снобизма (вот-де я какой культурный, вот сколько всего я знаю, а вы все серые валенки). Современная музыкальная мода действительно всегда вызывала у меня отвращение, а музыкальная классика, в том числе фольклор и церковная традиция, уж насколько мне удалось в них вслушаться – это часть меня самого.

1.5. Вчувствоваться, вдуматься…

Как мы уже отмечали, восприятие мира тесно взаимосвязано и с особенностями коммуникации. Порассуждать на тему разницы в общении слепоглухих и зрячеслышащих меня натолкнуло обсуждение моей кандидатской диссертации на заседании двух лабораторий Психологического института Российской академии образования. Академик А. А. Бодалев и доктор психологических наук, профессор В. Э. Чудновский в своих выступлениях предложили мне попробовать ответить, хотя бы очень коротко, на интереснейшие вопросы, касавшиеся главным образом конкретных механизмов общения слепоглухого (то есть меня) с окружающими.