Встречаются во мраке корабли

Ох, как хорошо она знала Павла, с его душевными порывами, необдуманными поступками, вынуждавшими его потом пятиться задом и на четвереньках, с его стремлением действовать очертя голову. Все это было прекрасно, трогательно, но… абсолютно невыносимо.

— Понимаешь, Маня, чтобы помогать такого рода детям, надо что-то знать о них. Это азбучная, описанная в учебнике истина. Два главных условия эффективной помощи — смена среды и создание атмосферы, в которой девочка почувствовала бы себя необходимой кому-то, любимой. Без этого все насмарку. Отношения Сузанны и Эрики настолько обострены, что там нет никаких шансов на выздоровление. В санаторий она не хочет… Постой, не морщись, сперва выслушай меня до конца, а потом скажешь. Я и без тебя знаю: моя затея — трудноосуществима и кажется сумасбродством.

— Чай остынет, — мягко сказала пани Мария. — Строчишь, как из пулемета. Пей спокойно, я никуда не убегаю и выслушаю тебя до конца. Откуда вдруг эта нервность?

— Но только трудные решения… — Он откусил бутерброд и с набитым ртом закончил: — Только трудные решения могут в самом деле дать какой-то результат. Это не я нервничаю, отложи-ка нож, а то порежешься. Ничего не случилось, никто не умер, и твоему обожаемому единственному сынулечке ничего не грозит.

— Перестань валять дурака, Павел, и поговорим, наконец, как двое взрослых людей. Ведь ты же знаешь, о чем я, кроме всего прочего, думаю.

Павел с чувством облегчения кивнул головой: пусть уж будет так. Быка за рога.

— Понимаешь, что там ни говори, нельзя игнорировать того факта, что под одной крышей поселяются шестнадцатилетняя девушка и девятнадцатилетний юноша. Подумай, сколько причин для конфликтов. Если ты будешь добр к ней, то одинокая, жаждущая душевного тепла девушка — это же естественно — влюбится в тебя. Если у тебя не хватит терпения — не прерывай, уж мне ли тебя не знать! — она будет страдать, а ты ее возненавидишь, то есть произойдет нечто обратное тому, что ты задумал. Не говоря уж о том, — она вздохнула, — что, если все сложится, как говорят, наилучшим образом…

— Ну и будет все как нельзя лучше, — невозмутимо сказал Павел. — Это, пожалуй, самый лучший выход. Я бы женился на ней, и дело с концом. Загвоздка в том, мама, что она, увы, не будит во мне спонтанной симпатии. Пока что.

Она рассмеялась, хотя сердце у нее колотилось. Тоже мне психолог, исцелитель, дитя неразумное!

— Как же ты себе это представляешь, Павел? Не так-то легко постоянно быть с кем-то, кто не будит «спонтанной симпатии». Какой ценой ты хочешь лечить ее нервы? Изодрав свои в клочья? А если она будет раздражать тебя?

— Думаешь, во Вроцлаве она меня не раздражала?

— Но это длилось всего неделю, а тут будет длиться неограниченное время. Все, что ты говоришь, Павел, — прекрасно, но абсолютно нереально. Ты забываешь, какова в самом деле Эрика. Вспомни все, что ты сам говорил мне: агрессивность, неврастения, смена настроений, безалаберность. Как ты это себе представляешь? Сможешь ли ты работать, если она постоянно будет сидеть у тебя на голове? Жертвовать собою — это, конечно, весьма благородно, но, боюсь я, такого рода жертва плохо кончится и для тебя и для нее.

— Да перестань ты, Маня, пророчествовать на целую вечность. Пойми, судьба поставила ее на моем пути. Я не могу рассуждать, что бы да кабы, поскольку знаю, точно знаю: если жизнь ее не изменится, она погибла. А вот если нам удастся вытащить ее сюда и создать такие условия, при которых напряжение ослабнет, она, возможно, будет спасена. Признайся, искушение велико.

— И риск тоже.

— Что поделаешь. Если заранее предполагать неудачу — ничего не выйдет.

Она не ответила. Понимала: защищать утраченные позиции — значит потерять авторитет. Павел сейчас не уступит ни за что на свете.

Он встал из-за стола и теперь ходил по их маленькой комнатке от окна к двери, от двери к окну.

— Душно здесь, — сказал он.

Нет, она не позволит этому наивному медведю совершить такое безрассудство. Но как? Как по-умному это сделать? Ему надо спокойно кончить институт, не впутываясь ни в какие драматические ситуации.

То, что он кого-то обидел, могло обернуться для него трагедией. Не говоря уж о том, что и сам он легкоранимый. Ну, а Эрика? Нет, брать на себя такую ответственность — не по силам. К тому же не будет ли это еще одним ударом для Сузанны? Затея нелепая, это ясно.

Павел остановился перед нею.

— Не бойся, Маня, — сказал он. — Мне кажется, ты ужасно преувеличиваешь. Типичный для взрослых катастрофический взгляд на жизнь. Не всегда правильный, точнее, почти всегда неправильный. Зачем предвидеть одни огорчения? Может, будет совсем иначе: ты к ней привяжешься, она войдет в норму и тогда удастся как-то направить ее на верный путь? Все это, ей-богу, не так уж трудно. Или получится…

— …или не получится. Вот именно. Я хочу тебе вот что предложить. Решение, правда, не соломоново, но тише едешь — дальше будешь. Давай отложим все на месяц, через месяц и решим. Идет?