Встречи

Шофер «эмки», привыкший к раздолью фронтовых дорог, вел машину посреди шоссе. «Шевроле» сердито рявкнул. «Эмка» не ответила, но приняла правей, не спеша и тоже с достоинством.

Расстояние между ними стремительно уменьшалось. «Шевроле» злобно и продолжительно заревел и так с ревом и впился в левый борт «эмки», которая слишком поздно решила, наконец, уступить.

Стекла со звоном полетели на землю, «шевроле» затрясся, укрощенный поздно нажатыми тормозами, - радиатор и левая фара вместе с крылом оказались смятыми, и вода, перемешанная с маслом, струей текла под колеса.

Вся левая сторона «эмки» - дверцы и подножка оказались вмятыми внутрь, разорванными, как череп под ударом приклада. Торжественный въезд в Москву не состоялся.

Машины, дернувшись, замерли, как смертно схватившиеся противники перед решающим ударом.

Но потом дверца «эмки» открылась и оттуда выскочил шофер - военный паренек в звании старшего сержанта. Он придерживался рукой за разбитый лоб. Из щеки, поцарапанной осколком стекла, кровь капала на выцветшую гимнастерку.

Одним взглядом оценив всю непоправимость происшедшего, он бросился к «шевроле».

- Ты что наделал! - крикнул, забыв о боли и о том, что кровь из порезанной щеки большим пятном расплывается по гимнастерке. - Заснул за рулем! Куда смотрел, черт тебя побери…

- Кто ездить не умеет?! - переспросил шофер «шевроле», смерив старшего сержанта яростным взглядом. - Ты сам ломовик! Угробить тебя надо было совсем, к чертовой матери!

- Меня… угробить? Да тебя первого нужно в расход свести.

И вдруг старший сержант, всхлипнув, заплакал горькими слезами. И по тому, как он тоненько-тоненько посапывал, по волосам, выбившимся из-под фуражки, по поясу, выдававшему округлые бедра, до шофера «шевроле» внезапно дошло - перед ним девушка.

Он с сожалением взглянул на свою машину, которая продолжала сверкать так же победно, как и минуту назад, но это был блеск бездушного лака, а не жизни.

- Реветь нечего, - жестко сказал он, - отвечать все равно будешь!

Немного смягчившись, он вытащил из бокового шкафчика чистое полотенце и, намочив его под горячей струей воды, бегущей из радиатора, протянул:

- Вытри лицо!.. Красавица!..

Девушка враждебно отказалась, достала из кармана платок. Шофер не стал настаивать, скомкал полотенце, небрежно бросил его на сиденье и, скрестив руки, прислонился к кузову.

Мимо пробегали машины. Чтобы рассмотреть получше все подробности столкновения, шоферы притормаживали немного, высовывали головы и почему-то улыбались, а затем, медленно отъехав, удалялись на большой скорости, полные уверенности, что ничего подобного с ними случиться не может.

Он с тревогой подумал, что хозяин его уже ждет, нервничает, и что теперь придется оправдываться, и неизвестно, чем все это кончится. И от этого сожаление к девушке начало растворяться, уступая прежней жесткости.

- Ты откуда? - спросил он.

- С фронта, - ответила она.

- С какого фронта?

- С Воронежского!

- Вот тебя и отправят обратно, в штрафную роту!

- Уж не ты ли отправишь?

- Я хозяину доложу. Он тебя быстро пристроит.

- А я своему хозяину доложу, - сказала девушка, - тебе самому костей не собрать.

- А кто твой хозяин?

- Полковник, командир дивизии, вот кто!

Шофер «шевроле» усмехнулся:

- Ну и велик начальник! Да ты и он моему хозяину на ползуба.

- Не грозись, - сказала девушка, - может, твой хозяин и большой начальник, а ты сам… тыловой клоп… холуй…

Шофер «шевроле» побледнел.

- Помолчи! - крикнул он. - Я тебя сейчас…

Девушка смотрела на него спокойно и презрительно. Гимнастерка, натянутая на ее груди, обрисовывала сильный корпус, и руки ее были большие, привыкшие к труду.

- Ну, подойди… Дохленький…

Он сделал вид, что не слышал вызова, сел за руль, попробовал завести мотор. Но в нем что-то было сильно повреждено, после нескольких вспышек он умолкал.

У «эмки» был испорчен только кузов, но мотор остался в исправности. Девушка уже хотела отъехать, когда шофер «шевроле» вдруг просунул лицо в окно кабины и сказал:

- Стой! Пока не будет составлен акт, не смей трогаться!

Она спокойно сняла руку с рычага скоростей.

- Ну, составляй…

- Надо милиционера.

- Зови!

Она заглушила мотор и откинулась к спинке сиденья, смотря прямо перед собой. Он взглянул в зеркальце, привинченное над передним стеклом, и там встретился с ее глазами. Впервые его охватило легкое смущение. Ее серые глаза глядели на него насмешливо, и то, что она не обращала внимания на рану, которая слегка запеклась, но еще кровоточила, возбуждало в нем невольное, еще неосознанное уважение к ней.

Около машин уже толпились неизвестно откуда взявшиеся на пустынном шоссе мальчишки, и он, чтобы дать выход усталости и злости, велел им немедленно убираться прочь.

Приближались машины. Он поднял руку, но ни одна не остановилась. Наконец минут через десять ему удалось остановить грузовик, направлявшийся к Москве.

- Крепко поцеловались, ребятки! - весело крикнул шофер.