Встречи господина де Брео

Как раз после головомойки, которой г-н Ле Варлон де Вериньи подвергся за приключение в гроте, и встретил его случайно г-н де Брео. Г-жа де Гайарден, находившаяся тогда вместе с г-жой дю Тронкуа и благополучно избежавшая опасности, болтала об этом случае направо и налево. Слухи об этом обычным путем вскоре достигли до ушей матери Юлии-Анжелики, из чего воспоследовало приглашение г-ну Ле Варлону де Вериньи пожаловать, на которое он охотно не отозвался бы, но уклониться от которого не посмел. Нападение было ужасно и упорно. Мать Юлия-Анжелика ставила в вину брату не столько самый поступок, сколько обстоятельства, при которых он был совершен. Значит, он теперь уже не довольствовался любезностью грешниц и молчанием постельного белья, теперь ему потребуется выставлять свои гнусности напоказ, скоро он будет приглашать зрителей на свои гадости. Мать Юлия-Анжелика была бесподобна. Она объявила г-ну Ле Варлону де Вериньи, что она потеряла надежду на его исправление, что дьявол не бродит вокруг него, а сидит в нем, как в животе евангельских свиней, — и с таким шумом захлопнула решетку у него под носом, что он остолбенел и так и остался в обалдении.

Он еще не совсем от него отошел, когда г-н де Брео увидел его идущим к нему навстречу в одной из уединенных аллей Курла-Рен. Г-н Ле Варлон де Вериньи, выйдя из экипажа, прохаживался потихоньку, чтобы прийти в себя. Г-н де Брео заметил расстроенный его вид и обескураженное выражение лица.

— Ах, сударь, — произнес г-н Ле Варлон де Вериньи, предварительно вздохнув, — вы видите перед собою человека в отчаянье, и виною этого состояния — я сам. Не дивитесь, что встречаете меня полного горьких размышлений. Не грустно ли чувствовать, как в тебе уменьшается власть над самим собою, и не находить больше способности к улучшению?

И г-н Ле Варлон де Вериньи развел своими толстыми руками.

— Могу вас заверить, — продолжал он, — да вы и сами были этому свидетелем, что, как бы низко я ни опускался, у меня оставалось желание подняться; но теперь, должен вам признаться, я потерял эту способность, бывшую как бы последней силой в моей слабости, последней возможностью к возвышению в моем падении. Я дошел до того, что жалею, зачем я верую в Бога, когда эта вера заставляет меня только бояться его осуждения и не дает никаких заслуг, чтобы привлечь к себе его милосердие.

После некоторого молчания г-н Ле Варлон де Вериньи снова начал:

— Будь я, по крайней мере, человеком, как вы, откровенно не верующим, я нашел бы оправдание жизни по своему вкусу, и у меня было бы преимущество вести себя без угрызений совести за свои склонности, на которые я смотрел бы просто как на неизбежные свойства моей природы. Я не думал бы о том, чтобы им сопротивляться и сожалеть о их последствиях. Ах, если бы наши поступки не имели никакого отношения к вечности! Какое спокойствие, какое облегчение, какая сладость каждой минуты! И разве не точно таково ваше состояние, если только вас не поколебал тот разговор, что мы вели с вами в карете, если он не повлиял на ваши мысли, конечно не одобряемые мною, но обеспечивающие вам спокойствие духа, которое я в вас наблюдал и которое, по-видимому, вы сохраняете и до сего дня?

Г-н де Брео подтвердил г-ну Ле Варлону де Вериньи, что, действительно, его манера смотреть на вещи, принятая им раз навсегда, не изменилась. Тот остановился и снова завздыхал:

— Вы счастливы, сударь, и позвольте мне в вашем лице выразить почтительное удивление человеку, столь крепкому в своих убеждениях, что ничто не может его поколебать. Как! Всегда вольны вы жить как вам заблагорассудится. Вы можете быть сообразно обстоятельствам холериком, скупцом, чревоугодником, сластолюбцем и делать из вашего тела какое угодно употребление, будучи уверены, что никто не потребует у него отчета в его действиях, когда оно лишится возможности их производить. Это, сударь, дает вам презрение ко всякой стесненности и опасную свободу вашим дерзаниям. Меж тем как я!..

И г-н Ле Варлон де Вериньи поднял руки и в отчаянье снова их опустил.