Встречи и прощания. Воспоминания о Василии Аксенове, Белле Ахмадулиной, Владимире Войновиче…

Что я и сделал, внеся шариковой ручкой поправку в отпечатанный на машинке текст.

Еще один сюжет связан в моей памяти с Володиным и с Дифой. Они были дружны с семейной парой известных московских так называемых отказников: Александром и Нэллой Воронелями. Воронели хотели эмигрировать в Израиль, а им не разрешали этого сделать. Александр был известным физиком, доктором наук, Нэлла – начинающим драматургом. В 1972 году в Москву должен был приехать президент США Ричард Никсон. К его приезду был приурочен симпозиум физиков, где Воронель собирался сделать политическое заявление. Местом проведения симпозиума должна была стать четырехкомнатная квартира Воронелей. Но Александра и кого-то еще из организаторов симпозиума (или даже всех предполагаемых участников) за несколько дней до визита Никсона на время посадили в Бутырскую тюрьму, чтобы предотвратить их протестную акцию. Арестовав мужа, Нэлле предложили на время выехать из квартиры (кооперативной, построенной на собственные деньги!) и поселиться у кого-нибудь из знакомых. Она выбрала Дифу. Покидать это временное пристанище она не должна была ни днем, ни ночью. У подъезда круглосуточно дежурила черная «Волга» с четырьмя агентами.

В доме, где жили Воронели, на предпоследнем, восьмом этаже была квартира моей матери. И вот Дифа в один из дней попросила меня где-то с 2 до 3 часов дня понаблюдать с балкона за происходящим во дворе. Потом я должен был рассказать об этом ей и Нэлле. Я отпросился с работы и приехал в мамину квартиру. Мамы дома не было. Я вышел на балкон. Стояло лето. Кроны деревьев были ниже балкона и несколько затрудняли обзор. Но, приглядевшись, я различил фигуры в белых халатах – рядом с домом находилось трехэтажное здание какого-то стационара послевоенной постройки. Белые халаты группировались около подъезда Воронелей. Видимо, агенты готовились выступить в роли санитаров, а приехавших на симпозиум советских участников они собирались хватать и тащить в стационар как душевнобольных.

Во дворе какое-то время было пусто. Потом на асфальтовую дорожку перед домом въехал с улицы кабриолет, в котором рядом с шофером восседал весьма солидный господин, руки в перчатках, несмотря на теплую погоду. Машина остановилась у злополучного подъезда. Я наблюдал сверху, как господин вышел из нее и неторопливо направился к входной двери. Тут путь ему преградили двое товарищей в штатском, видимо, попросили предъявить документы. Господин что-то им предъявил и что-то сказал. Потом товарищи раскланялись, господин небрежно кивнул им, не спеша направился к машине и уехал. Дальше наблюдать было нечего.

Я позвонил Дифе и рассказал об увиденном. Дифа сказала, что вечером о Воронелях будет материал по «Би-би-си». Каково же было мое удивление, когда, включив вечером «Би-би-си», я услышал из Лондона точный пересказ того, что днем сообщил по телефону Дифе!..

Году в 1975-м в доме Бориса Балтера (самого Бориса уже не было с нами) я познакомился с Владимиром Войновичем. А когда рассказал об этом Володину, оказалось, что они близко знакомы. Поэтому в один из приездов Володина в Москву мы отправились к Войновичу втроем, вместе с Кларой.

Для Войновича это были нелегкие времена, он был под колпаком КГБ. Идущих к нему в арке их дома останавливали порой незнакомые люди с весьма характерной внешностью и настоятельно советовали не общаться с Войновичем, пугали. Нас с Кларой, правда, ни разу не остановили. Может быть, потому, что мы для органов были неинтересны. Но и когда мы шли с Володиным, человеком известным, к нам тоже никто не приставал.

У Войновича на душе, наверное, кошки скребли от постоянных угроз и бесцеремонной слежки, но он не подавал виду: был приветлив и бодр, а на хорошую шутку отзывался улыбкой и смехом. Соответствовала ему и его жена Ира. Кроме нас у них были еще какие-то люди. Разговор был шумный, пили вино, смеялись. Все это напоминало пир во время чумы, хотя пира как такового не было. От того вечера у меня сохранилась фотография, на которой Клара, Володин и я сидим на диване с бокалами в руках. Фотографировал нас Войнович, поляроидом. Снял – и тут же вручил нам фото.

Помню все володинские фильмы, которые мы смотрели в те годы: «Старшую сестру», «С любимыми не расставайтесь», «Фокусника», «Осенний марафон» (его я видел с тех пор еще множество раз – кусками и целиком – по телевизору). Неизгладимое впечатление оставили «Пять вечеров» с Любшиным.

Мне интересно было посмотреть на Любшина в жизни. И неожиданно такая возможность представилась: Дифа попросила меня передать ему деньги от Володина. Кажется, эти деньги Александр Моисеевич давал ему в долг. Мы встретились у выхода из метро «Улица 1905 года». Но никакого разговора не получилось: он спешил, а я был слишком стеснительным.