Встречи и расставания

– Одежду бросьте сюда. – Женщина указала на небольшое окошечко в стене. – В пакетике всё необходимое.

– А женского ничего нет? – Войкова подкинула ладонью обвисшую в халате грудь.

– Есть всё необходимое, я ведь вижу, куда кого направляю…

Женщина, наверное, улыбнулась, но из-за маски увидеть это было невозможно.

Гурьев закрыл дверь, сбросил халат, встал в овал, и тут же сверху, снизу, со всех сторон в него ударили струйки. И опять это была не просто вода. Но и не такая жидкость, как в машине. Она пахла сиренью…

Вода отключилась автоматически, его тут же обдул тёплый воздух. Наконец и он стих. Подождав ещё немного, Гурьев надорвал пакет, в нём оказались белая рубашка и лёгкие брюки. Одевшись, он почувствовал себя бодрее и вышел в коридор, глупо улыбаясь.

Откуда-то вывернулся Сирош, в таких же брюках и рубашке:

– Как тебе? – спросил он жизнерадостно. – Ничего, здесь лечат как в сказке, на высшем уровне…

Из кабинок выходили остальные, и Гурьев отметил, что выглядели они сейчас получше. На Еремее Осиповиче были такие же рубашка и брюки, немного большеватые для него, на женщинах довольно элегантные халатики бело-розовой расцветки.

– Идёмте за мной.

Женщина пошла по коридору дальше, открыла белую дверь, пропустила их вперёд, и тут, в начале нового коридора, ослепительно светлого, с окнами по обеим сторонам, их ждала такая же солнечная, светловолосая женщина, уже без маски, в приталенном и коротком, чуть прикрывающем трусики, халатике-платьице, и, улыбаясь, повела дальше.

За переходом коридор расширился, слева за окнами всё так же зеленели деревья, справа стену разбивали редкие двери. В одну из них они и вошли. Здесь, в просторном кабинете, охлаждённом кондиционером, их ждал знакомый лысый доктор.

– Генерал, – шепнул Гурьеву Сирош. – Здесь все военные. А этот – мировое светило…

Доктор опять оглядел их, увидев Сироша, сказал:

– Вы можете идти, ваша палата свободна. Друзей ваших мы разместим рядом.

Сирош потоптался и вышел.

– Ну вот… – Доктор побарабанил пальцами по крышке белого полированного стола. – Начнём с того, что ответим на вопрос, что с вами приключилось… – Он помолчал. – Я вижу, вы догадываетесь сами. Да, вы попали под облучение. Как и я в своё время. – Он провёл ладонью по лысине, улыбнулся, и все заулыбались в ответ.

Войкова не выдержала:

– А жена у вас сейчас есть?

– Жена есть, – продолжая улыбаться, ответил доктор. – Всё как положено.

Войкова подбадривающе поглядела на Еремея Осиповича.

– Вот видишь, – произнесла она. – И у тебя будет, не переживай, дурачок.

– Прекрасно, – подвёл итог своим мыслям доктор. – Я побеседую с каждым из вас позже, нам нужно будет многое обсудить. Есть ли среди вас женатые?

– Есть, – торопливо ответила Войкова. – Вот только они у нас одинокие, – показала на Еремея Осиповича и Ирочку Беловёрстову. – А у нас у всех есть, а вот они – оба здесь, муж и жена…

Доктор пристально посмотрел на Гурьева, потом на Надю.

– Вы хотите быть вместе?

– Да, – кивнул Гурьев.

– Хорошо… Прошу ответить врачу на те вопросы, которые она вам задаст, и назвать ваши домашние адреса.

Доктор надавил на белую кнопку в углу стола, вошла уже знакомая беловолосая девушка.

– Маечка, устройте их… Вот этих вместе, – показал на Гурьева и Надю.

…Палата была светлой, просторной, с установленными в нишу телевизором и книжным шкафом. Книги – новенькие, пахнущие типографской краской. Гурьев полистал их…

Две кровати разделяла тумбочка с настольной лампой и вазочкой. В вазочке рдели яблоки.

– Кажется, мы попали в санаторий, – сказал Гурьев и прилёг на кровать, источающую слабый и волнующий запах сирени.

Надя присела на краешек, положила голову ему на грудь.

– Гурьев, – тихо сказала она, – хочешь, я расскажу, что будет дальше?

Он подумал.

– Скажи, ты давно научилась этому?

– Гурьев, ты не обижайся на меня, но нам надо было туда спуститься… Когда ты потерялся, я испугалась. Я чуть не умерла. Гурьев, я никогда тебя не оставлю, слышишь…

– А это… это всё сейчас не мираж? – спросил он.

– Мираж.

Она провела по его лицу пальцами.

– А мы – мираж?

Надя не ответила.

Она касалась кончиками пальцев его лба, он старался не забыть этих ощущений и погружался в сладкий сон, в котором все они: он, Сирош, Кира Евсеевна, Ирочка Беловёрстова, Еремей Осипович, Войкова, Надя – поднимаются все выше и выше, и вот уже далеко внизу остаётся Земля, с её голубыми океанами, белыми извилинами гор, зелёными лесами и жёлтыми пустынями, покрытая, словно язвами, нарушающими эту гармонию и единство, пятнами городов. И Гурьев ищет глазами среди пятен одно, маленькое, почти забытое, но как ни старается, не может разглядеть. А Земля всё отдаляется, и он знает, что так уже было и он вернётся сюда…

Сноски.

Очарование линий