Встречи на московских улицах

«Хозяин стоит чугунный, в крылатке, шляпа за спиной. Стоит ещё лицом к Страстному монастырю. А мы, его гости, сидим рядком на скамье. Втроём: я в середине, слева Есенин, справа Мариенгоф. Перед лицом хозяина Анатолий отбросил свою напускную надменность. Лето, губительное жаркое, лето двадцатого года в разгаре.

– Ну как, теперь вы его раскусили? Поняли, что такое Сергей Есенин?

Отвечаю:

– Этого никогда до конца ни вы не поймете, Анатолий Борисович, ни я. Он много нас сложнее. Мы с вами против него как бы только двумерны. А Сергей… Думаете, он старше вас на два года, меня на четыре с лишком? Нет, он старше нас на много веков!

– Как это?

– Нашей с вами почве – культурной почве – от силы полтораста лет, наши корни – в XIX веке. А его вскормила Русь – и древняя, и новая. Мы с вами – россияне, он – русский.

Сергей слушал молча, потом встал.

– Ну а ты, Толя? Ты-то её раскусил? – и, простившись с другом и с хозяином, зашагал вниз по Тверскому бульвару, провожая меня».

Тоже издаю кое-что. Начинающий писатель Н. К. Вержбицкий в марте 1921 года шёл по бульвару. Ярко светило солнце. В воздухе уже дохнуло весной. После холодной и голодной зимы впервые появилось ощущение радости бытия.

Как всегда, Николай Константинович был занят своими мыслями. Но вдруг внимание его привлёк молодой человек, небрежно развалившийся на скамейке. У его ног суетилась стайка воробьёв. От неожиданности Вержбицкий вздрогнул: воробьи растаскивали от ног сидящего крошки хлеба. Довольно большой кусок оставался у молодого человека в руках.

От изумления писатель остановился: кормить воробьёв хлебом, когда его не хватает людям! Не выдержал и обратился к расточителю такого богатства:

– Простите за нескромность, но не находите ли вы, что это слишком роскошное угощение для таких бездельников, как воробьи?

– Ничего! – отмахнулся молодой человек, – Мне кое-что присылают из деревни. Вот, клюйте и вы, пожалуйста!

С этими словами он вынул из кармана другой кусок хлеба и протянул Вержбицкому. Для того времени это в буквальном смысле был чуть ли не королевский жест. Щедрое и непринуждённое хлебосольство незнакомца растрогало Николая Константиновича, и он присел на скамейку.

Разговорились. По ходу беседы Вержбицкий понял, что случай столкнул его с Сергеем Есениным. Николай Константинович представился, сказал, что работает в Центропечати. Поэт обрадовался, узнав, что перед ним литератор, и попросил познакомить его с Б. Ф. Малкиным, руководителем Центросоюза.

– Я тоже издаю кое-что, – скромно заявил он, – и хотелось бы воспользоваться помощью вашего директора.

Так на бульваре завязалась связь, переросшая впоследствии в довольно близкие отношения этих людей.

Квартира. В. В. Иванов был ровесником Сергея Есенина, но как по-разному сложились их судьбы! Всеволод Вячеславович участвовал в Гражданской войне в Сибири. Уже в самом начале 20-х годов стал автором повестей «Партизаны» и «Бронепоезд 14–69», в которых изобразил борьбу сибирских партизан с Колчаком. И это не осталось незамеченным советской властью:

– Пьесу «Бронепоезд»[20], – рассказывал писатель, – я написал в своей собственной трёхкомнатной квартире в полуподвале дома на Тверском бульваре. Квартира была сумрачная и пасмурная. Я оклеил её очень дорогими моющимися обоями, потратив на это все деньги. Спал на полу, а рукописи писал на фанерке, которую держал на коленях.

В этой «творческой» обстановке и застал как-то Всеволода Вячеславовича Есенин, приведя хозяина квартиры в немалое смущение.

– Когда узнал, что ты переехал на собственную квартиру, – заявил Сергей Александрович, – я испугался. Писатель не должен иметь квартиры. Удобнее всего писать в номере гостиницы. А раз ты спишь на полу, то ты, значит, настоящий писатель. Поэт должен жить необыкновенно. Боже, как хорошо!

Есенин лежал на спине и читал стихи.