Встречи на полях

Меня охватывает холод, и температура воздуха падает на десять градусов в этой нависшей надо мной зловещей тени.

Я не поем.

Не попробую бискотти в «Эйтф энд роуст».

И даже не послушаю Трэйса Грина.

Нет, вместо этого я буду лежать в дурацкой капсуле.

Я поворачиваюсь к Освальду и сдавленным голосом говорю:

– Замечательная идея, Освальд. Мне уже не терпится туда попасть.

– Трэйс Грин? – слышу я голос Жизель, чей обколотый ботоксом лоб тщетно пытается нахмуриться. – Да, наверное, мы сможем пойти его послушать. Но это может совпасть с нашим педикюром… Это он написал «Янтарные воды»?

– «Приливы», – с досадой бормочу я. – «Янтарные приливы».

Что ж. Значит, решено. Пока моя начальница будет полировать свои и без того идеальные ноготки и, листая каталог на сайте «Джей Крю», вполуха слушать, как один из моих любимых авторов делится впечатляющими и еще никому не известными историями, я буду голодать. В едва теплой воде. В темноте. С галлюцинациями.

Я поднимаю взгляд и осознаю, что на меня смотрит Уильям Пеннингтон. Однако теперь это… уже не так страшно.

– Итак, ты поклонница Грина? – спрашивает он.

Я напрягаюсь. Грин пишет не то чтобы… интеллектуальную прозу. Его книги выбирают, когда хотят не спать до утра, игнорировать родных и друзей и взять больничный на пару дней ради лучшего литературного приключения в жизни.

– А, – говорю я, пожимая плечами. – Кажется, что-то читала несколько лет назад. Сейчас я скорее… фанатка Чосера[19].

За этим следует длинная пауза.

– Чосера, – повторяет Уильям.

У него дергаются губы. Он что, пытается не улыбнуться?

– Да, – отвечаю я, на миллиметр приподнимая подбородок. – Я обожаю Чосера. Он… – Я ищу в памяти слово дня, которое недавно выучила как раз для такого случая. – …Фантасмагоричный. – Я взмахиваю рукой. – Я могу часами читать его рассказы.

Можете мне не верить, но губы Уильяма снова дергаются.

– В самом деле? И какой же твой любимый?

Черт, Саванна, смотри, что ты наделала. Но я знаю ответ. Я читала Чосера по английской литературе на первом курсе. Отрывки уж точно. По крайней мере то, что смогла разобрать среди «на орденских пирах он восседал[20]» и «благородных рыцарей». Так, какие рассказы… какие же рассказы…

Наконец, будто благословенная голубка с неба, на меня снисходит название, и я хватаюсь за него.

– Ну, если нужно выбрать, я бы назвала «Рассказ мельника». У него отличный посыл.

Рабочая хмурость Уильяма, видимо, окончательно проиграла битву веселью, потому что его дергающиеся губы растягиваются в улыбке.

– Фаблио[21] пьяного мельника о плотнике и двух мужчинах, которые хотят переспать с его женой. Ты про этот посыл?

Мгновение мы смотрим друг другу в глаза. Он ждет ответа.

– Да, – говорю я, изо всех сил пытаясь не скрипеть зубами. – Да, про этот. Захватывающий рассказ. Разумеется, у меня есть и другие увлечения, например книги о… – мой взгляд устремляется к Освальду, – …ландшафтном дизайне.

– Разумеется. – Уильям, посмотрев на Освальда, выставляет руку в его сторону. – Ландшафтный дизайн. Итак, Чосер и… ландшафтный дизайн. У тебя наверняка внушительных размеров двор. Чтобы заниматься садоводством.

– Сейчас нет, – увиливаю от ответа я. – Но у меня на окне стоит очень даже привлекательный ящик с цветами.

И птицами, которые свили гнездо на умерших в прошлом году фиалках.

– Ах да. Я видел необычные варианты. Это целое искусство. – Но, несмотря на вежливые слова, вокруг глаз Уильяма собираются морщинки и его взгляд становится откровенно веселым. – Хвалю твои старания по саморазвитию. Хотя жаль – я ведь сам, можно сказать, поклонник Грина. Был бы не против встретить единомышленника.

Я вижу вызов в его глазах. Он ждет. Что я сломаюсь.

Теперь моя очередь, подобно Освальду, опасаться ловушек в разговоре.

– Как назывался его прошлогодний роман? – Уильям хмурится, будто размышляя вслух и пытаясь вспомнить название. – «Опасные игры»?

«Ложь». Книга называется «Опасная ложь», и он об этом знает.

Я прищуриваюсь.

Не исключено, что это проверка и Уильям Пеннингтон еще более нетерпим к злодеяниям коммерческой прозы, чем его мать. В конце концов, его наняли в качестве палача. Он должен спасать «Пеннингтон» и принимать трудные решения. Я одна из новеньких, которые проработали в компании меньше всего, – остальных уже сократили. Сначала он увидел, как я тайком принесла на работу любовный роман. Теперь, возможно, собирает последние улики перед казнью. Играет роль хорошего копа, прежде чем захлопнет дверь тюремной камеры.

– Ладно, – громко произношу я. – У нас впереди длинный день, Освальд. Пора выдвигаться.

Секунду Уильям наблюдает за мной, будто пытается понять, продолжать разговор или нет. Но затем моргает – и выражение его лица становится нейтральным. Он переключает свое внимание на Освальда.

– Вечером буду ждать вашего рассказа о том, как все прошло, – говорит он и напоследок жмет руку мистеру Мейкерсу.

Мы с Освальдом успеваем сделать несколько шагов к двери, как вдруг Уильям добавляет:

– Ах да, Саванна.

Я замираю и оборачиваюсь.