Встречи на ветру

– There is no barrier, – неожиданно для меня сказал Аркадий по-английски. И пускай я в школе изучала немецкий язык, слово «барьер» я поняла.

– Вы привыкли преодолевать барьеры?

– Знание иностранных языков в наше время просто необходимо, – говорит этот странный следователь и стучит в стекло. Стучать пришлось недолго, за стеклом появилась красная толстая физиономия швейцара. Он без слов начал тыкать пальцем в бумажку.

– Глядите, что сейчас будет, – со смешком сказал Аркадий и достал красную книжицу. Приложил её к стеклу. Швейцар округлил глаза, почему-то вытер тыльные стороны ладоней о штаны и открыл дверь.

– Сейчас позову старшего, – скороговоркой сказал он и опять вытер ладони.

– Да Вы так не волнуйтесь. Ишь как вспотели. И старшего звать не надо, – Аркадий улыбнулся и добавил: – Пока. Мы и так пройдем.

В вестибюле за низким столиком сидели три человека и что-то кушали. Один из них, дожевывая, грубо сказал:

– Какого черта, не видишь, что ли, люди отдыхают?

– Вижу, что люди на работе пьют водку, потому сейчас составлю протокол и ваш кабак прикрою, – опять сует свою красную книжицу в лицо говорившему.

– Гражданин начальник..

Жующий не договорил, его прервал Аркадий:

– По какой статье срок отбывал?

– Сто шестьдесят восьмая, часть вторая, гражданин начальник. – Официант встал по стойке «смирно». – Судимость снята.

Стушевался малый, мне это понравилось: рядом со мной человек, который может поставить хама на место.

– Веди в зал, – командует Аркадий Невский и хитро подмигивает мне. Мы заодно. Это вселяет в меня уверенность в том, что с этим мужчиной мне будет ничего не страшно. Естественная тяга женщины к мужчине – опоре и защите.

В ресторане «Невский» пусто, не обманула вывеска. Официанты перетряхивают скатерти и застилают ими же столы изнанкой кверху. Создают видимость чистоты. Тот, что встретил нас в гардеробе, провел нас к столу в конце зала.

– Тут вам будет удобно. Оркестр начинает играть в семь вечера, так что ничто не помешает разговору. – С первого взгляда показавшийся грубым типом, он выказал себя вполне воспитанным человеком.

– Скатерть смени, – говорит Аркадий, и сам не торопится сесть, и мне не предлагает стула. Вероятно, тон, с которым это было сказано, подействовал на официанта, и он поспешил за ширму за новой скатертью. Сменил не только скатерть, заменил столовый набор, вместо сильно загрязненных солонок и перечницы он поставил новенький блестящий мельхиором набор.

Наконец, мы уселись. Меня интересует, что закажет мой новый кавалер. К нам никто не торопится подойти и принять заказ.

Аркадий спокойно сидит и молчит. Я так не могу и начинаю сама.

– Расскажите, чем вы занимаетесь в своем ОБХСС.

– Наше Управление работает по выявлению и пресечению особо крупных хищений социалистической собственности, – казенно отвечает Аркадий.

– Так скучно. Расскажите какой-нибудь забавный случай. Что так просто сидеть.

– Я скучать не умею. Забавных случаев у нас не бывает. Какая может быть забава в том, как один прохвост обокрал государство на десятки тысяч рублей, а другой брал взятки у трудящихся? Вы на своем месте производите материальные ценности, а они ваш труд, можно сказать, сводят на нет, девальвируют.

Подошел официант, не тот, который был судим, другой, пожилой и лысый.

– Прошу, меню, – положил по корочке мне и Аркадию.

– На закуску могу предложить свежую осетрину.

– Осетрина не может быть несвежей, – улыбаясь, говорит Аркадий. – Если она не свежая, то она уже не осетрина.

– Ценю Ваш юмор, мы тоже классиков читали. Нести?

– Неси, любитель классики, и графинчик не забудь.

– Даме тоже водку?

– Даме тоже водку, – отвечаю я. Аркадий и официант переглянулись. Аркадий с улыбкой, лысый с укоризной. Да пошел он к чертям. Я женщина свободная, что хочу, то и пью.

Официант ушел походкой человека, страдающего геморроем.

– Водку давно начали пить?

Это меня взбесило. Он может опекать и защищать меня, но до определенного мной предела.

– С детства пью. Мой папаша был запойным алкоголиком, – с вызовом лгу я.

– Ира, мне лгать бесполезно. Я и не таких… – он остановился и задумался. Я ему помогла.

– Раскалывал? Так, что ли, это у вас называется?

– Это жаргонное слово, но вы правы, именно так я и хотел сказать.

Вернулся лысый официант, несет одной рукой поднос. Разлил водку, обтер горлышко графина салфеточкой.

– Приятного аппетита, – удалился.

– Бедняга, – сказал Аркадий, проводив его взглядом, – ему бы к проктологу обратиться.

– Благодарю, – скорчила рожицу, – подняли аппетит.

– Sorry, – опять по-английски говорит Аркадий и неожиданно для меня целует мне руку.

– Прощаю. Ваш тост.

– Выпьем за нашу встречу.

«Сейчас, – думаю я, – предложит выпить на брудершафт».

Нет, не предложил.

Осетрину я ела второй раз. Вкусно. Жалко, мало её. Жила у моря и привыкла к рыбе. Рыба рыбой – хочется горячего, и в смысле пищи, и в том смысле, чтобы Аркадий был погорячее. Больно он спокойный и холодный, как тот айсберг, о котором поет Алла Пугачева. Кстати, здорово поет эта певица.

– Ирина, – ожил мой новый знакомый, – предлагаю взять свиную отбивную. Вкусно и сытно.