Встречи с тем, что мы называем смертью

2. Объективность: нас слишком затрагивает в эмоциональном отношении тема смерти, чтобы мы могли принять необходимость объективного научного исследования.

3. Гедонизм: в нашей культуре энергия тратится ради все больших удобств и удовольствий; может ли исследование такой ужасной темы, как смерть, служить этой цели?

Теперь мы видим, что первая и третья причины утратили свою значимость, — то, что мы узнали о смерти за последние несколько лет от людей, возвращенных к жизни, служит лучшим свидетельством о жизни после смерти.

Другие исследования смерти помогают лучше понять жизнь. Доктор Лизл Марбург Гудман, психолог Джерси-Сити стейт колледжа в Нью-Джерси, провела 623 интервью с людьми, занимающимися творческой деятельностью, и обнаружила, что творчество и страх смерти связаны между собою более тесно, чем предполагали ученые. Наиболее творческие люди могли откровенно и свободно говорить о своей смерти, не ощущая по этому поводу особого беспокойства. Но при дальнейших исследованиях доктор Гудман обнаружила множество противоречий. Прекрасным примером может служить случай с молодым физиком.

Пользующийся большим авторитетом в своей области, К. М. утверждал, что много лет назад принял мысль о смерти и с тех пор «больше никогда не думал об этом». Нет, сказал он, мысль об умирании не угнетает его, как и разговор о смерти, но, разумеется, мысли о смерти не служат побудительной причиной его действий и не влияют на него даже на подсознательном уровне. В этот момент ему задали вопрос: «Если вы отдаете себе в этом отчет, когда вы бы предпочли умереть-утром, днем, вечером или ночью?»

«Это не имеет значения», — быстро ответил К. М. «Какое время года вы выбрали бы для смерти: весну, лето, осень или зиму?» «Никакой разницы».

Несколько раздосадованный, К. М. поинтересовался, зачем эти бесполезные вопросы. Когда доктор Гудман спросила, считает ли К. М. смерть важным событием в своей жизни, он ответил: «Да, возможно самым важным». Он согласился, что для других значительных событий своей жизни предпочитает определенное время и место, но никогда не думал об этом относительно смерти. Дальнейшие расспросы были ему малоприятны, и на вопрос, хотелось бы ему знать в полном объеме обстоятельства своей смерти, он ответил категорически: «Не хочу!»

«Настроение К. М. коренным образом изменилось, — говорит доктор Гудман. — Он стал неразговорчив, его прежний энтузиазм исчез совершенно, и он признался, что ощущает подавленность». В конце концов он понял, что его прежнее утверждение — что он давно примирился со смертью и больше о ней не думает — было не совсем верным. Он осознал, что на деле никогда не принимал мысли о смерти и годами был угнетен, думая о ней. Смерть часто снилась ему, и теперь он понял, что на подсознательном уровне у него всегда присутствовала мысль о смерти. Он признался, что всегда остро ощущал, как быстро бежит время, но до сих пор не связывал этого впрямую с подавляемыми мыслями о собствен ной смерти.

Доктор Гудман смело продолжает тему: «Я полагаю, что все то, что отличает нас от низших животных, — прямое следствие ответа на вызов смерти. Сама сущность человека основана на знании о собственной смерти. От постройки постоянных жилищ и изобретения средств передвижения, чтобы достигать отдаленных мест все быстрее и быстрее, до концепций и создания высочайших произведений искусства — все основано на нашем знании о смерти. Если бы мы не знали, что наше будущее ограничено, нас ждала бы только борьба за сиюминутные потребности и удобства, мы остались бы на уровне животных.

Смерть не только служит побудительной причиной для творчества, тема смерти занимает центральное место во всех формах художественного творчества: драма, танец, музыка, изобразительные искусства. В самом деле, при внимательном рассмотрении истории искусств мы приходим к выводу, что апогея творчество художника достигает в периоды наиболее явного противостояния собственной смерти. «Эта закономерность, — говорит доктор Гудман, — действует во времена, подобные нашему, когда отрицание смерти становится основным защитным механизмом. Даже средневековье не противоречит этому принципу, средневековье, когда творческие стремления не заходили слишком далеко, поскольку смерть была так могущественна, что у людей не было сил противиться мысли о ней. Чем больше смертей кругом, тем больше потребность отрицать смерть». Доктор Гудман не одинока в своем убеждении, что, если мы заставим себя осознать неизбежность собственной смерти, это может дать возможность осуществиться нашим невыявленным способностям и сделать каждый момент оставшейся нам жизни более ценным.

Люди, перенесшие клиническую смерть, естественно, осознают свою смерть более глубоко. Она уже оказала сильное воздействие на их жизнь, и неудивительно, что самое большое впечатление осталось у тех, кто убежден, что, пребывая вне тела, встретился со своим создателем. Часть этих рассказов исполнена глубокого религиозного чувства. Мы рассмотрим три из них…