Встречное движение

– Что у вас в багажнике и салоне автомобиля? Наркотики, оружие, порнографические журналы?

– Ой! У меня там человек, он не совсем одет, как положено.

Сыртланов удивленно просунул голову в окно и увидел мужчину, прикрытого только банным халатом.

– Эй, мужик, ты кто?

Мужик поднял голову с сиденья, плюнул на ладони и причесался, потом уверенно протянул руку, снял с головы Сыртланова фуражку и нахлобучил себе на голову. Беспредельное возмущение не охватило Сыртланова, он только сказал:

– Здрасьте, Захар Викторович.

– Сыртланов! Это ты, что ли?

– Это я, Захар Викторович.

– Почему без разрешения останавливаешь?

– Я же не знал, Захар Викторович.

Ляля нежно чмокнула Захара Викторовича в щечку:

– Захарчик! А почему ты мне не говорил, что ты начальник над милиционерами?

– Лялька, я стеснялся.

– И ты всех знаешь в лицо и по фамилиям?

– Лялька, у нас, у милиционеров, феноменальная память.

– Захарчик! Ты бесподобный!

Сыртланов кашлянул в кулак, и, проигрывая в уме, что может дать огласка аморального поведения самоуверенного начальства, тихо попросил:

– Захар Викторович, отдайте фуражку, пожалуйста.

– Забери, но чтобы больше таких безобразий ни-ни!

Сыртланов хотел незаметно удалиться исполнять непростые обязанности, но Захар Викторович попросил его снова заглянуть, и Сыртланов, предусмотрительно оставив фуражку в руке, опять просунул голову в салон автомобиля.

– Сыртланов!

– Слушаю, Захар Викторович.

– Пошел вон, Сыртланов!

– Эх, Захар Викторович, Захар Викторович…

Ваня Печко то заматывал, то разматывал длинный шерстяной шарф вокруг своей тонкой шеи.

– Сафиулла, так что же мне делать, как ты считаешь?

– Мне трудно что-то посоветовать – не знаю.

Сафиулла поднял большой желтый кленовый лист и подумал, что можно будет написать картину, как падающие кленовые листья превращаются в когтистые лапы и разрывают на части прохожих. Чтобы не забыть сюжет, Сафиулла положил свернутый пополам лист во внутренний карман черного с отливом бархатного пиджака.

– Зачем он тебе?

– В случае амнезии напомнит обстоятельства.

– А ты не пей. О! Даша!

Сафиулла расплылся в улыбке и протянул вперед длинные руки:

– Здравствуй, Даша.

Сафиулла, Даша и Ваня сели на холодную скамейку и стали весело разговаривать. Настроение у Сафиуллы и у Вани поднялось, только вот Даше было немного неудобно поворачивать голову то в одну, то в другую сторону на настойчивые требования собеседников выслушать именно его.

– Даша, не хочешь сходить на открытие органного зала?

– Хочу.

– Значит, договорились?

– Договорились.

Ваня Печко почти без сожаления достал из пакета теплое шампанское, снял с пробки проволочку и, подняв бутылку вверх, встряхнул ее. Пробка выстрелила и высоко взлетела вверх, вместе с пробкой фонтаном полусладкой пены вылилось пол бутылки на рукав Вани, на туфельку Даши и на черный с отливом бархатный пиджак Сафиуллы.

13

Грогину не хотелось идти к Романовой Светлане, но звание любовник обязывало иногда появляться в ее просторной квартире, пить кофе из маленьких чашечек, иногда коньяк из плоских рюмок, шептать когда-то страстные предложения, искать губами осточертевшую родинку на правом плече и стараться уйти домой до прекращения работы общественного транспорта. Грогин купил Романовой ее любимые соленые орешки и безалкогольное сладковатое пиво.

Романова Света сначала запрещала девчонкам курить в комнате и выгоняла всех на балкон, но потом махнула рукой, и сизый дым повис под потолком.

Лялька обняла Морозову Юлю и поцеловала ее в губы:

– Ничего, Юлька, я два раза замужем была, и, смотри, – хоть бы хны. Могу и третий раз выйти. Если не понравится – разводись, с этим добром нельзя церемониться.

– Дашка, у тебя-то как жизнь?

– Не спрашивай – не надо.

– У всех какая-то ерунда. К черту всех этих глупых, жадных, самоуверенных мужиков!

Алла в пятый раз поставила пластинку Пугачевой с песнями о безвозвратности любви и до предела вывернула уровень громкости.

Девчонки приглашали девчонок и, придавая лицам томные выражения, танцевали, тесно прижавшись друг к другу.

– Юрлова, кто из нас мужчина: ты или я?

– Лучше ты будешь.

Юля Морозова сильно ударила кулачком по столу.

– Сделайте потише – я ничего не слышу. Дайте мне с Дашей поговорить!

– Молчи, Юлька, твоя жизнь кончилась – читай поваренную книгу, запасайся стиральными порошками и средством от потливости мужских ног.

Грогин слышал за дверью шум сильной гулянки и соображал, по какому поводу она могла бы быть. Звонок надрывался, иногда даже похрипывал от напряжения, но Грогину никто не открывал.

Даша крикнула Романовой Свете:

– Света! Кажется, звонят!

– Светка, прежде чем открывать, посмотри в глазок!

– Светка! Не смотри в глазок, я всю жизнь мечтала, чтобы меня изнасиловали бандиты!

Романова открыла дверь, и Грогина пристально осмотрели выскочившие в коридор Алла Кротова, Лида Бубнова, Вильданова Оля, Ковалева Софья и Хунафина Влада.

– Девчонки, мужик какой-то пришел.

– Давай его сюда!

– Это же Грогин, хахаль Светкин.

Грогин растерялся, смутился и еле сдержался, чтобы не взглянуть, застегнута ли у него ширинка.