Встречный огонь

Старик Бизья, собрав все силы и превозмогая себя, с большим отвращением последовал его примеру. Огненная жидкость обожгла горло, и перед помутившимся его взором покойная Дугарма предстала вдруг с особой отчетливостью. Она тихонько кивала головой и говорила: «Бизья, нам было суждено встретиться именно здесь, у нашего зятя. Очень уж ты бестолковый человек. Почему ты в свое время не жалел нас с Бурзэмой? Бизья, кому ты сейчас нужен? Невыносимо жалко мне тебя». Старик тяжело вздохнул, прижал к себе внука.

— О-хо-хо… ей-богу… страшно подумать, как рано покинула меня моя Дугарма… — жалобно вырвалось у него.

Бурзэма, мгновенно изменившись в лице, проговорила неприветливо и сурово:

— Хватит, отец. Мы ведь не на мамины поминки собрались сюда. — И она прикусила задрожавшие губы.

— Действительно, — поддержал Гоша. — Конечно, если б была жива мать!

— Правильно, правильно! Но так устроен этот мир, что кто-то из супругов уходит первым. И поскольку вдвоем рядом в гроб не положишь… — Банзаракцаев не договорил, оборвал себя, сделав вид, что поперхнулся.

— Доченька, прости меня, — умоляюще сказал старик.

«Да, дочь все-таки держит на отца обиду. Характер у нее крепкий, отцовский, — подумал Банзаракцаев. — Сдержанная, чувств своих по пустякам не выказывает».

За столом засиделись. Однако веселья не получалось, разговор тоже не клеился.

— Я сегодня должен выехать обратно. Благодаря вам, дядюшка Бизья, мы получили новенький трактор, — сказал председатель.

— Так… только точно ли дадут? — усомнился старик.

— Разнарядка у меня в руках.

— Постойте… Ведь вы же должны были ехать завтра, Андрей Дармаевич?

— Как вам сказать… Дело тут одно вышло… Короче, со стариной Ендоном приключилась беда…

— С Ендоном Тыхеевым? — вздрогнул Бизья.

— Да.

— А что с ним могло случиться? Я же позавчера только видел его совершенно здоровым.

— Скончался…

— Ы?

Банзаракцаев устало потер лицо.

— Видимо, дала себя знать рана, полученная на войне, — вздохнул он.

Бизья сидел как громом пораженный, обхватив голову руками.

— Вот такое дело приключилось, дядюшка Бизья…

— Боже мой, мы ведь с ним всю жизнь были вместе. Ей-богу, что за странный мир такой… Чтоб мне пусто было!.. Бедняга, так и не отдохнул под конец жизни.

— Мой шофер поехал закупать все необходимое. Огурцы, помидоры и все такое прочее понадобится на поминках. Что ж, будем возвращаться? Или вы, раз уж приехали в город, погостите здесь несколько дней? — спросил Банзаракцаев. Председатель хорошо знал, что старик Бизья отчаянно не любит присутствовать на похоронах.

— Что это вы говорите, председатель? Разве сейчас время отдыхать-гостевать? Нет, я не могу быть здесь, когда умер мой друг и ровесник, — старик вскочил, готовый хоть сейчас пуститься в дорогу. — Деньги у меня есть. Я приму участие в ваших покупках и расходах. Гоша, у тебя есть машина, поэтому быстренько поездим по городу и купим все, что нужно.

Алдаровы засуетились. Старик Бизья торопливо натянул сапоги, после чего принес и поставил на комод подаренные ему великолепные часы с золоченым циферблатом, в полированном коричневом корпусе.

— Эти часы я дарю моим внукам. Это подарок их дедушки, — лицо старика просветлело. — Гоша и ты, доченька, вы видите, какое дело получилось. Надо торопиться. Но вы потом обязательно приезжайте в гости. Неужели вы когда-нибудь не навестите своего бестолкового отца? — сказав так, старик поцеловал Туяну и Вову, пожал руку дочери.

— Постараемся найти свободное время и приехать к вам, отец, — отвечала смягчившаяся Бурзэма.

Было заметно, что столь разительная перемена в характере отца, всегда такого жесткого и непреклонного, очень поражает дочь, радует ее.

…Банзаракцаев и Бизья в тот же день вернулись в родные места.

Едва войдя в дом, старик спросил у Норжимы:

— Что случилось с Ендоном?

— Да как вам сказать… Говорят, что вечером он совершенно нормально лег спать, а утром его обнаружили мертвым. О, боги, боги… — старушка Норжима поправила фитилек лампадки, крутнула хурдэ[27]. — Он заходил к нам после того, как вы уехали. Он не был похож на человека, который вот-вот умрет. Помню, он, бедняжка, сказал: «Бизья-то мой, кажется, начинает набираться ума-разума».

Старик шаркающими шагами прошел в темный угол и сел. Он чувствовал в себе какой-то холод, какое-то ощущение разрыва жизненной нити. Друг его умер буквально на ходу, среди суеты дел. Друг… Но разве Бизья когда-нибудь искренне считал Ендона Тыхеева своим другом, разве ценил его когда-нибудь? Стоило им только встретиться, как они начинали колоть друг друга, обмениваться язвительными словами.

— Эх! — подавленный горем, старик Бизья ударил себя кулаком о колено, вытер увлажнившиеся глаза. — Он прожил неплохую жизнь. Немало поездил, немало повидал… Ендон… обижаться ему не на что. Человеческого счастья изведал полностью. Но вот я… Черт побери!.. Когда будут похороны?

— Через два дня… в пятницу…

— Эх, бедняга… «Под сердцем у меня сидит фашистская пуля, с недавних пор она стала давать знать себя», — говорил он мне. Не жалел он себя… Не знаешь, когда помрешь, а гонишься за богатством…