Встретимся на Арбате

Алена потянулась и поцеловала его в губы. И он ее обнял. Вместе с подсолнухами. И тоже стал целовать. Губы, щеки, глаза… и наконец вспомнил. Правда, всего одно предложение из всей заготовленной речи. Зато самое главное.

– Ты выйдешь за меня замуж?

И – пауза. Почти мхатовская. Алена чуть отстранилась, отступила на шаг. Она всматривалась в его лицо, и взгляд ее был пытливым, даже тревожным.

– Ты этого хочешь? – наконец спросила тихим голосом.

– Да, – ответил он твердо.

– Нет, ты не понимаешь, – Алена отвернулась и стала искать, куда поставить цветы.

Но ваза находилась в зале, за ней надо было идти, поэтому она просто положила подсолнухи на стол.

– Я не хочу, чтобы все было по правилам из-за ребенка. Я забеременела, и теперь ты считаешь своим долгом на мне жениться. Это правильно, это поступок ответственный и мужской, но… – тут ее и без того тихий голос стал еще тише, – ты бы сделал мне предложение, если бы ребенка не было? Только честно.

И Алена подняла глаза.

И снова пауза. Снова почти мхатовская. Потому что врать нельзя и надо тщательно выбирать слова. Потому что это не съемка и не дубль. Потом уже ничего не переиграешь.

– Да, – ответил Петя. – Наверное, это случилось бы не сейчас, позже, но случилось бы обязательно… Я не представляю своей жизни без тебя.

– Совсем? – спросила она почему-то шепотом.

– Совсем.

Алена кивнула, взяла со стола цветы и пошла в комнату ставить их в вазу. Петя остался на кухне, он слышал, как что-то шипит под крышкой сковороды, как журчит вода в ванной, как барабанит по стеклу с той стороны окна дождь.

Алена вернулась и поставила вазу с подсолнухами на кухонный стол.

– Знаешь, я очень хочу стать твоей женой. По-настоящему.

4

Лара сидела в машине и курила. Сигареты она купила после работы, выйдя из магазина в холодный дождливый вечер. Направляясь к машине, поняла, что не сядет в нее, пока не купит пачку. И плевать, что потом опять придется долго и мучительно бросать, как это было несколько лет назад. Справится. В первый раз справилась, значит, и во второй сможет. Она не закурила, когда Саша позапрошлой зимой пропал в горах, – удержалась, вытерпела, хотя было невыносимо. А сейчас вот…

Лара даже не включила в салоне свет, уличного фонаря рядом было вполне достаточно. Господи, в каком сюрреализме они живут, да еще этот нелепый инцидент с ее попаданием под машину… Все это слишком отдавало дешевой мелодрамой. А бок, между прочим, болит, и двигаться приходится осторожно, сильно не потягиваться, поворачиваться всем корпусом. Дура! Надо по сторонам смотреть, прежде чем переходить дорогу. Хорошо, водитель быстро среагировал, а могло бы быть вообще… фатально.

Лара щелкнула зажигалкой и жадно затянулась.

Сегодня почти весь день льет дождь. Вчера было солнце, и деревья в нем казались золотисто-рыжими. В обед Лара поехала на Патриаршие – просто пройтись, посидеть на скамейке, посмотреть на лебедей. Ни о чем не думать. Вот небо над головой – ясное и осеннее, вот листья под ногами – охровые, желтые, багровые, вот старые стены домов – балкончики, колонны, львы. Каменные львы лежали на своих старинных постаментах и обозревали окрестности. Лара подумала, что они похожи на хранителей этого места. Дом, которому принадлежали львы, был весь в розовых пятнах света. Мимо прошли студенты, громко обсуждавшие лекцию, рядом гуляли мамы с колясками, на соседней лавочке устроились красотки после недавнего шопинга. Бумажные пакеты с известными логотипами рассказывали о степени их достатка. Лара посидела на скамейке, прошлась вдоль водоема, остановилась перед львами, у нее почти получилось ни о чем не думать, а потом вернулась в магазин.

Хороший был вчера день, а сегодня вот дождь.

Конечно, все можно решить. Пора как-то начинать вылезать из ямы, в которую они попали. Но что-то мешало. Лара даже знала, что – гордость. Или гордыня? Не все ли равно?

Она прекрасно себе представляла, как это смотрелось со стороны. Жена идет на встречу в отель в номер к чужому мужчине и не хочет после этого ничего объяснять. Саша сделал вывод. Единственный возможный. Теперь ходит с больными глазами и как после всего произошедшего осторожно, почти ласково прикасается к ней, нанося каждый вечер мазь, – загадка.

Лара не может его обвинять. Разве она сама в подобной ситуации не сделала бы те же самые выводы? А что бы еще она сделала? Закатила бы скандал, собрала вещи и ушла? Скорее всего… А если бы он попал под машину? Ушла бы? Или осталась выхаживать?

Нет, им необходимо поговорить. Она должна ему все рассказать. Только вот гордость для начала надо уломать. Или гордыню. Да какая разница…

Недоверие мужа Лару… оскорбляло. Где-то там, в глубине души она была именно оскорблена. Все эти хрестоматийные «Как ты мог такое про меня подумать?» лезли наружу.

А что ему еще остается делать, если ты молчишь?

Надо все рассказать. Да, придется переступить через себя. Все объяснения, скорее всего, будут выглядеть оправданием. Лара не хотела оправдываться.

Ей не в чем было оправдываться.

Все же они должны верить друг другу.

Разве доверие – не основа основ?