Встретимся на Арбате

– Через пять минут я должен спуститься, так что буду краток. Отказаться от сделки, которая сулит хорошую прибыль, – это верх глупости. К тому же я уже договорился и сделал это не ради вас. Знаете, Александр Константинович, я прожил на этом свете побольше вас и видел, наверное, тоже побольше. До недавнего времени я знал точно, что все продается и все покупается. Абсолютно все, понимаете? Существует только вопрос цены. Ваша жена удивила меня. Она отказала так умно и с таким достоинством, что я просто решил ее подобным образом… отблагодарить. Лара преподнесла мне настоящий урок. Пожалуй, теперь я снова начну верить в людей.

– Не произносите вслух имя моей жены.

– Знаете, я вам даже завидую. Вам очень повезло.

– Вам тоже. Потому что если бы вы ее коснулись…

Алик Робертович мог бы оскорбиться, сказать: «Вон!», вызвать Касима, напомнить о своем исключительном статусе, но он уважал в людях смелость. Пожалуй, полезно вот так, в мире вседозволенности, столкнуться с чем-то настоящим. Понять, что там, где партнеры готовы продать друг друга, подчиненные предают себя и свои принципы из-за денег, жены становятся шлюхами и изменяют ради выгоды, при разводах обирают друг друга и шантажируют детьми, а молоденькие девочки готовы запрыгнуть в кровать к кому угодно и делать что угодно ради новой машины, дорогих тряпок и красивой жизни, – там живут и другие люди. Люди, для которых еще существует слово «честь».

Свиридов фразы не докончил, но было ясно, что за свои слова он отвечает. И Танос понял, что ему нравится этот человек. Он бы, пожалуй, даже имел с ним в будущем дело. Только ведь Свиридов не захочет.

– Я ее не тронул.

– Всего хорошего.

Свиридов вышел из номера и руки не пожал. Алик Робертович его понимал.

Друзьями они не станут никогда. Но порой приятно думать, что в мире существуют люди, которых можно уважать.

10

– Кран я починил, а со шкафом придется повозиться, – отрапортовал Федор по телефону.

Все-таки замечательно, когда в доме есть мужские руки. Света не уставала этому радоваться и умиляться.

– Я в обед купила виноград, мелкий и сладкий, узбекский. Правда, половину уже съела, но половину до дома довезу. Ты же любишь виноград?

– Люблю.

Она разговаривала по телефону и оплачивала счета. Счетов со всех четырех магазинов накопилось достаточно, а без визирования Лары никто ничего не оплачивал. Лара же сегодня появилась в половине двенадцатого. Как раз к собеседованию, после которого оставила трех девушек на стажировку в зал.

– У нас сегодня смотр продавцов для нового магазина.

– Так быстро? – Федя не смог скрыть удивления. – Мне казалось, вы только недавно помещение нашли.

– Нашли и уже договор подписали. Лара дала месяц на ремонт и открытие. Но ты же знаешь, как она относится к персоналу. Месяц будет стажировать новичков в разных точках. А начнет отсюда.

– Зато в итоге у вас лучшие флористы.

Это был комплимент, и Света приняла его на свой счет. Она гордилась «Цветочной историей» и тем, что ведет бухгалтерские дела здесь на «отлично».

– У нас еще и бухгалтеры неплохие, – все же намекнула в ответ и представила, как Федя, занимаясь с дверкой, посмеивается.

Света взяла очередной счет и прочитала: «Оплата прутиков».

– Чего оплата? – поинтересовался Федя.

Только после вопроса мужа она поняла, что назначение платежа прочитала вслух.

– Прутиков. И цена… Чувствую, нас ждут очередные новшества. Сегодня Лара подсчитывала, сколько средств можно выделить на эксклюзивную оберточную бумагу по спецзаказу, а теперь вот прутики. Наверное, будет их в ту бумагу заворачивать. Ой… еще ракушки, – Света посмотрела на следующий счет.

– Может, она у вас Японией увлеклась? – предположил Федор. – Там сад камней, икебана, а у вас прутики и ракушки.

– У нас все может быть, – согласилась Света.

11

Он был за рулем сам. Ехал забирать Лару с работы. Он и отвозил ее на работу сам после того, как они опоздали. И опоздали, надо сказать, прилично.

Утром он целовал ее жадно и почти грубо. Было не до нежности, с нежностью вообще ничего не получалось, хотя про бок Александр помнил. Вот только про бок и помнил, а про все остальное нет. Потому что «ты моя, вся моя, каждый взгляд, каждая косточка, каждый палец – все мое, мое, мое…» И это «ты моя» рвалось наружу – в поцелуе, в нетерпеливом раздевании, в ненасытности рук.

«Я твоя, твоя», – отвечала она, соглашаясь. И не получалось ничего с нежностью, никак не получалось.

Лара потом все соединяла их руки. Лежала у него на плече, брала его ладонь и прислоняла к своей, словно сравнивала.

– Чувствуешь?

– Что?

– Прикосновение?

Он чувствовал. Он снова начинал дышать. Он не расспрашивал ее в подробностях о визите в люкс. Он ей поверил. Потому что если он не будет верить собственной жене, то как они будут жить дальше?

– Так ты чувствуешь?

– Да.

– Что ты чувствуешь?

– Что сейчас еще больше опоздаем.

И он целовал ее плечи и ключицы, и впадинку за ухом, и любовался разметавшимися по подушке темными волосами, и сплетал свои пальцы с ее.

Моя, моя, только моя…

Твоя, твоя, только твоя…

Это было утром.

А сейчас уже вечер, и небо над Москвой сумеречное.