Встретимся на высоте

И тут неожиданно разом все как-то смолкли. Может, задумались о своем, может, увидели подходившую к калитке Клавдю. Она тоже, как Женя, сходила домой, переоделась. И выглядела теперь необычно. Худощаво-стройная, в белой кофте и черной юбке, с туго заплетенными черными косами, с большим букетом распустившейся купальницы, она походила на юную десятиклассницу.

Очевидно, Клавдя плохо расслышала последние слова, потому что, войдя во двор, остановилась перед сельчанами и, сердито оглядывая собравшихся, резко спросила:

— Кто сказал, что Шура погиб?

Женщины удивленно уставились на рассерженную Клавдю.

— Что тут такого? — спросил Баянов, обращаясь к сидящим. — Сказали — пропал без вести. Разве это не так?

Клавдя сердито повернулась к нему.

— Ничего особенного. Но больше этого не повторяй! — крикнула она глухим, сдавленным голосом. — Слова-то какие: пропал без вести.

Клавдя теперь смотрела уже на одного Баянова. От лица ее разом отлила кровь. И, едва сдерживая в себе волну гнева, она все так же резко, уже почти задыхаясь, закончила: «Не будем хоронить других раньше времени!» — повернулась и быстро пошла к воротам.

Натку резанул по сердцу ее голос: были в нем боль, отчаяние и надежда. И еще была в нем неприкрытая ненависть. Сама не зная почему, но Натка в душе была благодарна Клавде.

После бани мать послала Натку отнести Набатовым молоко. По небу быстро двигались редкие дымные тучки. В широких разрывах их проступали яркие звезды и медный осколок луны.

Пробегая мимо сруба среди высоких зарослей полыни и лопухов, Натка увидела сидящую на пороге Клавдю. Натка постояла некоторое время в зарослях, не решаясь подойти ближе. В беловатом рассеянном свете ей хорошо было видно, как холодно блестят заросли травы у стен сруба, чуть вздрагивающие ветки тополя над недостроенной крышей и густая картофельная ботва, начинающаяся от самых ступеней крыльца. Клавдя сидела неподвижно, навалившись головой на косяк двери. Лицо ее было сумрачным. Сосредоточенным, невидящим взглядом она смотрела туда, где огромным застывшим островом чернела на звездном небе гора Синяя.

Когда Натка, отдав молоко, с пустым котелком выбежала из ворот Набатовых, она чуть не столкнулась с Кией Шулятевой.

— Я говорю, Лександр Иваныч в контору зовет, — стоя на тропе, говорила дочери Кия. Клавдя, свесив в заросли крапивы и лопухов ноги, сидела теперь на подушке окна совсем рядом с тропой.

На другом конце починка, очевидно во дворе у Налимовых, все еще играла гармошка и несколько женских голосов, нестройно, нащупывая мелодию, пели привезенную Колей-Героем новую песню «Огонек».

Ухватившись руками за косяк окна и вызывающе вскинув голову, все так же яростно, как Баянову, Клавдя повторяла матери:

— Никуда! Я больше никуда не пойду… И не смей! Не смей мне больше говорить об этом!

— Ты что, хочешь, как все, хлеб есть с мякиной?

— Знаете что, мама, ешьте вы свой хлеб сами. А мне не надо, — бледное лицо Клавди мелко вздрагивало, темные глаза сухо и гневно блестели.

Во влажном после дождя воздухе по улице плыл резкий запах картофельной ботвы и полыни.

Глава четырнадцатая

Усанины спали теперь на открытой веранде, пристроенной к крыльцу и сеням. Стелили прямо на дощатом полу. Однажды ночью Натка проснулась, как ей показалось, от конского ржания. «Снится», — подумала Натка, не открывая глаз, и, повернувшись на другой бок, стала стремительно погружаться в густые и теплые волны сна. И снова совсем рядом, чуть ли не над ухом, прозвучало короткое, но гулкое ржание.

Перебарывая сон, Натка осмотрелась. Сквозь белые махровые шапки цветущей рябины голубовато светила луна. К удивлению, никого, кроме кота Антона, на веранде не оказалось. Во дворе разговаривали.

— Травы накосили?

— Накосили, а как же. Воды нагрели. Чугун ведерный.

— Несите. Дорога длинна. Притомился Бутышкин.

«Бутышкин? Неужели нашелся?» — удивленно и радостно подумала Натка, решительно стала подниматься и мгновенно уснула.

Проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Никакого Бутышкина во дворе и в надворных постройках не было, никто о нем и речи не заводил. «Приснилось», — решила Натка и уже пожалела, что хорошие сны редко сбываются. Но пришла Тонька и сообщила, что на конном откуда-то появился Бутышкин. А выслушав Наткин рассказ о ночном происшествии, Тонька сказала:

— Так и есть. Теперь твою мать и Женю Травкину будут распекать на правлении.

— За что это распекать?

— За то, что самовольно увели Бутышкина из заготскота. Баянов так и сказал: «На него есть правильный документ, и я их выведу на чистую воду», от своей матери слышала. Но ты не горюй. Жуй пироги с грибами, держи язык за зубами.

— Сама жуй, — рассердилась Натка.