Встретимся на высоте

Бригаду на днях пополнили опытные работники. Пришло время готовить опалубку для ростверка. За компрессорной будкой на льду уже лежало несколько штабелей плах. Второй день здесь пилили и тесали плотники. От опилок и досок шел резкий скипидарный запах. Мерное жужжание пил, стук топоров и этот запах напомнили Леньке о том, как вечерами у себя во дворе они пилили и кололи с отцом дрова, а братья, весело пурхаясь в снегу, таскали и укладывали их в поленницу. Запах дерева и смолы напоминал новогодние праздники, когда в доме так же пахло снегом и хвоей. Пока Ленька развешивал на елке лампочки, братья, присмирев, усаживались на диван и затаив дыхание ждали того момента, когда он нажимал на включатель. На влажной темно-зеленой хвое вспыхивали разноцветные огоньки. Братья от восторга кричали, налетали на Леньку, обнимали, нависали на плечи. На шум их прибегала из кухни мать, от рук ее пахло сдобным тестом, и сама она была в муке или в саже. Мать приваливалась к косяку двери, с улыбкой смотрела на елку, на суматошную возню братьев, и на бледном лице ее вдруг молодо загорались такие же глубокие темно-карие, как у сыновей, глаза.

Припомнился Леньке и прошлогодний вечер — с высокой елкой и громкой музыкой в большом актовом зале. И то, как вокруг елки вместо одноклассников кружились какие-то таинственные наряженные существа. И то, как Ленька с Кружкиным и Левашовым, чтобы досадить Эмме Александровне, явились на бал без костюмов, толкались и путали хоровод, а потом в классе долго примеряли по очереди принесенные и спрятанные в парты маски «зайца», «волка» и «крокодила Гены».

Ленька любил новогодние вечера и ждал их с волнением. На этот раз в шкафу рядом с Валеркиным висел тщательно отутюженный, такой же модный, в крупную клетку, его недавно купленный в поселковом универмаге костюм.

Закончив обделывать очередную доску, Ленька подошел к штабелю, воткнул в плаху топор и прислушался к доносившимся из котлована звукам… Все ему было здесь уже привычным: стучал компрессор, приглушенно гудел кран, надсадно хрюкали на морозе насосы, плескалась вода. На опорах, на собранных пролетах моста горели такие же ясные, как на небе, звезды. Только были они крупнее и ярче. Тревожное чувство шевельнулось у Леньки в груди: что-то было не так в этой знакомой картине. Он еще раз пробежал глазами по мерцающей в морозном воздухе желтой цепи огней, протянувшейся с одного берега на другой, и обнаружил, что цепь не была сплошной: прямо над головой Леньки зиял провал. Еще выше задрав голову, он не увидел крана. И кран, и горевшие на нем электрические лампочки прятало от глаз стоявшее над котлованом морозное облако пара.

Обогнув дизельную будку и теплоход-кран, Ленька очутился на подмостях. Он увидел застывшие над котлованом фигуры рабочих и понял, что произошло.

Вода!

Это слово еще никто не сказал. Люди молча смотрели вниз и не верили своим глазам. И по тому, как сгущался и тяжелел воздух, становилось ясно, с какой быстротой она прибывает. Вот в рассеянном свете прожекторов Ленька заметил, как холодно блеснула ее темная поверхность вперемешку с серым крошевом льда.

— Водолазу тщательно прощупать основание и дно, — распорядился мастер Квятковский.

Тревожно текли минуты. Все выше поднималась вода. «Капрызная» опора решила показать и в праздничную ночь свой норов…

Вахтовую машину, что везет в поселок бригаду, отработавшую двойную смену, первым приветствует солнце. Оно поднимается из-за темной полосы леса и, чуть вздрогнув, заливает холодным светом поселок, лес и снега. Рабочие устало щурятся, им больно смотреть, столько света сразу ударяет в глаза. Радужными огоньками искрят снега. Неуловимые блестки порхают по воздуху. Такая же ясность и радужные всплески царят и в душе Леньки.

Ленька плотнее смыкал густые ресницы. Когда-то он так же щурил глаза, лежа на теплой воде, а вокруг блестела, точно расплавленный металл, река с зелеными травянистыми берегами. Сейчас тоже все сверкало и переливалось, но блеск этот был другой, стеклянный, холодный и более резкий. Он высекал из непривычного глаза слезу. И мир, что лежал в тишине вокруг, был уже не сказочно далекий, нарисованный воображением, а осязаемо реальный, промерзлый и неподвижный. Теснее придвинувшись к борту и укрывая лицо от ветра, Ленька почувствовал, как отяжелели руки и ноги.