Встретимся в Эмпиреях

Отчего, кстати, такой сказочно чудесный день? Солнечный. Ласковый. Таящий в себе необъяснимую умиротворенность, от какой и дышится по-другому. Море бликов всех цветов радуги на листве и камнях, на наших волосах. Почему не хлещет дождь, не сверкают молнии, не свирепствует пронизывающий до костей ветер? Почему с самого утра нам не повстречался ни один «мундир», а простые прохожие на улице, пока мы добирались до парка, чаще улыбались, встречаясь с нами взглядами, чем прятались за привычными масками отчуждения? Такой день — не для прощания. Такой день — для нового Начала. Странно.

Я подскакиваю на месте и даже вроде бы вскрикиваю — истлевшая сигарета больно обожгла губы. На тебе! Опять замечтался и опять всех насмешил. И как их веселит это каждый раз, не представляю.

Вновь вглядевшись в лица друзей, замечаю в них явное преображение. И повод тому, хотелось думать — не моя незадачливость, а нечто иное. Как прекрасна была эта легкая, беспричинная радость в глазах, исходящая, казалось, откуда-то из глубин себя. Душевный груз растворился, будто его и не было. Надолго ли — не важно. Главное, что сейчас это так.

Бывает, кажущиеся особо примечательными, события стираются из памяти, исчезают, улетучиваются — сознание их отпустит. А бывает, позволит вцепиться в себя таким вот впечатлениям ни о чем. Удивительно.

Взгляд Виктории теперь теплый, как все вокруг. Слива что-то ей рассказывает. И то, о чем идет речь, насколько можно судить, захватывает ее внимание. Оба уже не с нами, и за обоими приятно наблюдать со стороны. Правда, чувствуешь себя при этом каким-то ни на что не годным и сентиментальным стариканом.

Даже не замечаю, как ко мне подсаживается Демон.

— Сердце вырывается из груди, да?

— Ты о чем? — вздрагиваю я, но тут же погружаюсь в прежнее истомное состояние.

— Так, вообще…

Головы к Демону не поворачиваю. Знаю, что и он на меня не смотрит. Взглядам, его и моему, полудремлющим словно, уютно сейчас там где Виктория и Слива, сидящие на траве в позах лотоса друг против друга. А за ними — вид на самый любимый наш уголок в парке, окрестность высохшего фонтана.

— …подумаешь только, что будет… и вырывается.

— Неужели какое-то волнение имеет над тобой власть, Демон? Зло-о-обный и могу-у-учий Демон. А?

То, как мы с Демоном обмениваемся фразами, больше походит на чревовещание. Интонация — спокойствие, возведенное в степень бесконечности. Разговор двух «камней», хоть на бумаге это может казаться и обманчивым.

— Волнение?.. Шутишь. Страх!

— Страх, Демон?..

— Тот, кто не боится — значит, не живет уже. Все мои былые лозунги и вся бравада — пыль. Но с ними легче было…

— Понимаю тебя.

— А ты — как?..

— Та же ерунда.

— Слива…

Демон не успевает сказать, что хотел — опережаю, возомнив себя телепатом:

— Он в порядке, Демон.

— Верно, Гоголь. Он в порядке.

Виктория со Сливой поднимаются на ноги и, чуть удалившись, устраиваются на краю фонтанной чаши. Провожаем их взглядом.

— Мы вас здесь видели позавчера, — роняет вдруг Демон.

— Кто — вы? Кого — нас? — не понимаю я.

— Тебя и твою зазнобу. Мы с Марго тоже гуляли в парке. Просто решили не подходить, не нарушать вашу идиллию. Марго сказала, вы с ней — красивая пара.

— Спасибо, — растерянно благодарю за комплимент.

Не выдерживаю — поворачиваюсь и гляжу на друга. Демон глуповато улыбается. Тут внимание мое привлекает вот что: с Демона исчез кулон, с которым он так же, как и я с крестом, никогда прежде не расставался. Это был кусочек авантюрина в форме молодого месяца с отколотым нижним кончиком. Демон носил его на шее, на грубом кожаном шнурке. Знать на сто процентов я не мог и все же был уверен ― теперь кулон украшал белоснежную грудь Марго. Шнурок, в таком случае, наверняка уже сменила золотая цепочка.

— Все мы красивые, когда забываемся и становимся самими собой, — отвечает точно всезнающий, удивительно безмятежный голос — и лишь миг спустя не без удивления понимаю, что это сказал я…

Мы с Демоном снова поворачиваем свои лица в сторону фонтана. Виктория и Слива, улыбаясь глазами, возвращаются к нам.

Таким глазам следовало открыто любить друг друга, раствориться друг в друге, позабыв обо всем на свете… Но это уже было дело «глаз», а не советчиков со стороны.

«Красное воскресенье»

— Уберите стволы, черт! Сами поймете, когда достать… А вот тогда уж не опоздайте, вояки грешные…

Послушно исполняем. Ясно, что Демон побаивается за наши нервы, особенно за Сливины — и поэтому спорить в такую минуту неуместно и даже гибельно.