Встретимся в раю, дорогой

Рядом с очагом располагался большой стол черного дерева, мощный, по виду – весьма и весьма старинный, и несколько подобных ему стульев подле. И это была вся мебель в помещении – в традиционном понимании этого слова. Остальную часть обстановки составляли многочисленные сундуки и разбросанные повсюду шкуры. Шкуры были разные, Сан Саныч определил и оленьи, и медвежьи, и волчьи, так что предположение о том, что в Лимбе нет животных, повисло в воздухе.

Все стены, в том числе и очаг, не были оштукатурены, являли собой тот же камень, что и снаружи. Зато все они, не исключая очага, были украшены различными шаманскими принадлежностями: масками, бубнами и сшитыми из шкур ритуальными нарядами.

Прямо напротив входа утверждался высокий шест, симзы. Как и положено, симзы в доме шамана был украшен семью головами родовых духов и тотемных животных. Всего Сан Саныч не разглядел, только огромный череп медведя на верхушке шеста нельзя было не заметить. Он был главным, видать, основным. Ишь, как скалится!

Еще выше, над шестом, распласталось по стене изображение священной птицы Минлей. Птица зорко смотрела с высоты на вошедших, так и казалось, что при необходимости стальным пером поразит оттуда любого. Бодрящее такое чувство.

Собственно, это все, что знал Сан Саныч об устройстве дома шамана. А узнал, пролистав торопливо пару книг перед встречей с Арикарой. Кстати, там, в кратере, в чум шамана он ни разу так и не вошел. Арикара не позволил.

Еще бросалось в глаза множество оружия и доспехов на стенах. О большей части из них Сан Саныч не имел ни малейшего представления. Все было развешено на вбитых в стены железных крючьях. Гость подумал, что крючья эти вколачивать в камень была та еще морока. И кто же этим занимался, а? Он оглянулся на тучного привратника и согласно кивнул: этот – мог.

– Располагайтесь, где вам удобно, – Худодо обвел рукой зал. – Все здесь в вашем распоряжении. Сейчас Тянский будет нас кормить. А, Тянский? Как твоя стряпня, готова?

Толстяк радостно закивал.

– Кстати, знакомьтесь. Это Тянский, мой верный помощник и соратник.

Тучный человек, всплеснув руками, хлопнул себя по ляжкам, потом попытался натянуть рубаху на торчавший из-под нее живот и учтиво, единым движением головы-шеи-груди, поклонился. У Тянского, как уже говорилось, было круглое щекастое лицо, плавно, минуя шею, переходившее в широкую грудь и сразу – в чрево. На том лице сияли лазурью два круглых глаза, глядящих на мир по-детски безмятежно. А вот нос был на удивление небольшим, при этом из ноздрей его торчали длинные и редкие, в три-четыре волосины, усы.

– Хотий, – представился он.

– Александр, – ответно кивнул Сан Саныч.

Хотий Тянский – объединил Сан Саныч услышанное. Странное имя. Хотя, почему странное? И что другое ты хотел бы услышать, например? Иван Иваныч? Кто, кстати, сказал, что здесь не встретить Иван Иваныча? Наверняка есть и такой персонаж. Сергей Сергеевич, вот, точно имеется. Должен быть.

Оглядевшись, Сан Саныч выбрал большой ларь с плоской крышкой, накрытый оленьей шкурой, и уселся на него. Вскоре почувствовал, как загудела в ногах усталость. Тело, показалось, стало помалу стекать книзу, переходя в состояние аморфного оппортунизма. А неплохо бы и вздремнуть на этих шкурах, созвучно подумалось ему. Все было странно вокруг, и чувствовал он себя странно. Видимо, нужно было время, чтобы прийти в себя и привыкнуть к этому месту.

– Можете курить, – предложил Худодо. – В этом доме курят всегда.

Странный оборот – курят всегда, подумал Сан Саныч, однако озвучивать мысль не стал, достал и закурил свои армейские с удовольствием. Увидев, с каким интересом Хотий за ним наблюдает, спохватился и предложил сигарету ему.

– Нет-нет! – рассмеявшись, Тянский укрылся за жестом ладони. – Я этим не балуюсь. Неожиданно быстро он подал гостю медную пепельницу, потом, потянув за тонкую длинную цепочку, открыл для проветривания какую-то вьюшку под потолком. А после вперевалочку отошел к очагу и стал помешивать в котле длинной ложкой. Волна ярких свежих запахов отодвинула табачный дым и дух, но ненадолго.

Худодо, раскурив у очага трубку, устроился на коронном, самом высоком и пышно обустроенном месте. Сан Саныч усмехнулся. Видимо, это чисто шаманское, стремление занять господствующие высоты. Вот и Арикара тоже…

– Худодо не просто так сказал, что в этом доме всегда курят, – стал объяснять хозяин. – Это имеет отношение к его методу.

– К вашему методу? В смысле, общения с духами? И что у вас за метод.

Худодо окутался клубами дыма.

– Вот это и есть мой метод, – сказал он из недр табачного облака. – Воскуривание.

Поводив рукой туда-сюда, шаман раздвинул дым. Проделав в сизой стене проем, он выглянул в него и пояснил:

– Воскуривание табака. Духи любят дым, любят в нем скрываться. Худодо находит их там и общается с ними. Он с новой силой запыхал трубкой, окутываясь густыми клубами.

– Так просто? – удивился Сан Саныч. – Это что же, скажем, я со своей сигаретой тоже могу вступить в контакт?