Встретимся завтра

«…Да я не перечисляю, не нудю… Я о чём… Ты вот погляди, совхоз, значит, развалился, его добро курочат и загоняют, а остальное – ни-ни, потому как получается, что оно на госбалансе общем, вот как умно в прошлое время сделали. А было б оно всё совхозное, за ним числилось? Может, и из домов казённых выгонять стали, хоть и приватизированные они. Частных подворий у нас половина только, остальные квартиры совхозные бывшие. Клуб, туды-сюды, и под склад какой-нибудь отдали б… И магазин был бы или нет… ларьки б притащили и будя с вас… Ну, может, школу оставили, и то… Вон брат пишет из Пензенской области, полшколы у них сдали под контору какую-то. И учить некому, и учиться детей нет. У нас в классе на выпуске человек двадцать пять было.»

«Ты, Вася, прям Америку открыл. Ты где жил и живёшь, в совхозе «Заря»? Нет, проживаешь ты в поселке Кленовском, на сельсоветовской, иль как там она сейчас называется, территории. А территория эта входит в муниципальный район, в администрацию районную. Совхоз обанкротили, а, так сказать, социальная структура осталась… В общем, заря погасла, а закат в полном разгаре. Да кто вас из квартир погонит, кому вы нужны? И прав не имеют, оплачивайте коммунальщикам и живите. Магазин никуда не денется, прибыль от него. Почту кто уберёт, она ж в системе связи…»

«А вот и убрали уже в прошлом месяце, и телефон общий междугородный тоже, – как-то даже радостно спарировал Василий. – Почтальонка из Ахтубы раз в неделю теперь письма да посылки привозит. Прав не имеют… Сёдня оно, вроде, наше, а завтра дяди какие-нибудь приедут и скажут, что не наше. Ты телевизор глядишь? Там каждый день такие истории показывают, что… Права… Телеграмму простую отбить, и то в Ахтубу с почтальонкой передаёшь или шоферами как-то… А больница, филиал районный, где? Там же, где и почта. Одна фельдшерица с сумкой по хатам ходит, грязь месит. Домашний стационар! Бабки с аспирином. В Слободе, и той больницу речников закрыли, считай… Ты мне про сельсоветы и гарантии не говори, я это всё знаю. И Танька моя грамотная, когда-то на экономиста учиться хотела, но в педучилище пришлось… Я о том, что структура твоя социальная, её ж не нынешняя власть выдумала, верно? Это ж всё от прошлой власти остатки? Так получается? Я о том, что, слава богу, в прежние времена стоко понастроили, что и сейчас ещё людям есть за што хоть как-то ухватиться…»

Электрик разгорячённо встал, походил вокруг «лавочки», вроде отдохнул, и опять к разговору – будто штангист к помосту на третий подход.

«…Коммунальщикам оплачивайте… Мне Мироныч, друг твой лучший, в один месяц хрен выдаёт, а во второй малинку. Наплатишься… Матери скоро семьдесят, а всё в магазин мыть ходит. Татьяна, жена… Она в Щучьем, это рядышком, в начальной школе работала. Так там дожились, что четверо учеников осталось. Школу, понятное дело, закрыли, детей к нам, в «Зарю», перевели, а тут своя учительница, Таньке места нет. Вот она сначала козе да утям, что мать держит ещё, преподавала, а сейчас аж в городе, в Волжском, устроилась».

Василий на секунду умолк, будто решая: продолжать ему дальше рассказ про житьё свое семейное, интересно ли это постороннему, в общем-то, человеку? Но уж ежели начал…

«… Шесть дней подряд торчит там, в ателье частном… приёмщицей да на подносках… Чехлы какие-то шьют, цветочки пластмассовые делают. А на воскресенье к мужу радостному приезжает… на побывку. У брата в городе живёт-ночует. А им это надо? Сами вчетвером в двухкомнатной маленькой. Устроилась… Это чтоб Маринке, дочке, за комнату платить да хоть получше одевать. С папиной дачной зарплаты трусы лишние не купишь. В колледже, в техникуме она там. Второй год. Хорошо хоть летом дома. Той осенью из общаги их временно, на ремонт, выселили, и год уж ремонтируют. Труб нету… кровли… Пришлось в зиму снимать комнату на пару с подружкой. Тыщу отдай тёте. Учится… А работать где будет? Маму в ателье сменит? Иль в «Зарю» нашу распрекрасную ворочаться? Мы-то принюхались, а ей чего тут ждать? Да и в городе… Техникум-то индустриальный. Никому не нужный, значит. У женихов тоже обстановка схожая…»

«Ну молодым-то понятно, а вам в «Заре» еще рай божий, в клубе пляшете. Ты вон куда-нибудь в Громки или хоть в Репино съездий…»

«А то я не ездил, у меня сестра в Барбашах, одна осталась больная, всё никак к нам не перевезу. Пляшем… Вот за жильё, за газ, за свет опять накинут, так еще и запоём. А эта… знаешь… – Василий после паузы вернул разговор к пионерлагерю. – Я… уже после армии… поехал как-то в город и там на базаре ту девчонку из лагеря, Светку, увидал… Такой солидной дамочкой стала, что и не подвалил я к ней…»

Он слушал электрика и думал, что вот как оно получается: для одних – стоят себе в сторонке какие-то полуразваленные корпуса того же пионерлагеря или ещё что, а кому-то это память – тихая, скрытная. Вон хоть и пристань их сгинувшая. Сколько на ней было-случалось всякого. Для тысяч людей да за сорок лет. А житьё-бытьё нынешнее…Тут, кого ни послушаешь, у каждого своя кость в горле.