Встревоженные тугаи

– Я проверял у них пропуска. Все в порядке. Говорил им, чтобы наведались к вам, но ни первый, ни второй охотник ничего не добыли. С пустыми руками, сказали, стыдно на заставе появляться. Засмеют тогда. Скажут: горе-охотники.

– Застава не алчна. Нам мзда не нужна! – вмешался в разговор Кахоянов. – Для нас главное – должный порядок в приграничной полосе. О каждом, кто посещает вашу кошару, мы просто обязаны знать и вполне надеемся на вашу помощь. Разве трудно известить, если сам гость не желает показываться нам? Пропуск должен быть предъявлен заставе. Мы же говорили вам об этом. А порядок такой – не наш каприз. Такой режим границы, установленный законом. Ни нам и ни вам его изменять.

– Вас понял, товарищ начальник. Зарублю себе на носу.

Провожал старший чабан пограничников все с той же подчеркнутой слащавой вежливостью. Не отпускал руку от сердца и убеждал, что впредь не допустит подобных ошибок. На собак, готовых облаять уходящих, прикрикнул грубо:

– Назад! Тихо!

Отшагали Кахоянов с Голубиным добрую сотню метров, и только тогда прапорщик заговорил:

– До тошноты противна его приторная услужливость.

– Верно, фальшь проглядывается. Только, думаю, натура у него такая. Мириться с этим придется.

– Может быть. Впрочем, многое для меня осталось непонятным. Почему я попросил разрешения задавать вопросы? Я же у подпасков спрашивал, приезжал ли кто на кошару. Ответ таков: охотников – двое, ветврач – несколько раз. На ящур якобы есть подозрение. Именно в этой отаре. Но старший чабан не сказал ни слова о ящуре. Умолчал и о том, что дядя его не единожды приезжал. Почему?

– Не хотел усугублять свою вину. Он, похоже, осознал свой промах и больше его не допустит.

– Не знаю… Вон у дуба договорим. Без остановки возле него. Пройдем, как ни в чем не бывало.

«Чего скрытничает?» – недоумевал Кахоянов, но продолжал молча шагать рядом с Голубиным.

Когда же они поравнялись с дубом, прапорщик внес во все ясность. Начал, однако, с вопроса:

– Приглядись, Валентин Владимирович, к лоскуткам. Есть ли что стоящее нашего внимания?

– Когда туда еще шли, я разглядел их. Одни рассыпаются от ветхости, другие– недавние. Но ты же мне объяснял: крепят к дубу лоскутки, оторванные от одежды, чтобы передать болезнь или немощь духу дерева, чтобы тот спровадил требуемое в верхнее небо.

– Так-то так, но отчего больше всего красных и зеленых? Рвут-то лоскутки от исподнего. И потом… Слишком много свежих. Оттого я и пытал подпасков, кто был в гостях. И не только о гостях спрашивал. И о тех чабанах, кто в последнее время обращался за помощью к духу дерева. И знаешь, Валентин Владимирович, каков был ответ? Никто! Никого не было. Не приезжал ни один чабан из соседних кошар. Слух такой по долине идет: духи предков дают какие-то знаки. Предупреждают о чем-то недобром. Или о возможной войне, или о чем-то еще, что всполошит долину, а может, и весь край. Как было в годы коллективизации. Тогда тоже появлялись красные и зеленые лоскуты-ленты, после которых стреляли и грабили. Убивали всех, кто за колхозы и совхозы.

– Фантастика! Неужели этому можно верить? Чушь какая-то…

– Похоже на чушь, это верно. Но знаки-то есть. Это – факт. Он-то и смущает меня. Думаю, нам нужно будет у входа в ущелье выставлять секреты. На всю ночь.

– Почему бы нет? Как меру по исполнению требований шифровки.

В ту же ночь у входа в ущелье затаился секрет, а утром, когда начальник заставы и старшина собрались на левый фланг, воротившийся секрет доложил, что ночь прошла тихо.

– А воронье горланило?

– Нет. Почивали мирно-тихо.

Следующий день – посещение кошар по всей долине. Возвращающийся секрет встретили на полпути к заставе. Все тихо. Воронье в ущелье не граяло.

Потянулись дни за днями, ночи за ночами, но ни на флангах, ни в ущелье никаких признаков не то, чтобы нарушения границы, но даже самой пустяковой зацепки, которую можно было бы раскручивать, не обнаруживалось. И вот старший лейтенант Кахоянов, планируя охрану границы на сутки, решил исключить секрет. Поделился со старшиной.

– Лучше лишний дозор по КСП вышлю.

– Пошли меня, Валентин Владимирович, старшим. На всю ночь. Продукты повару на завтрак и обед я выдам сегодня вечером, ну а если какие вопросы возникнут по хозяйству, ты же будешь на заставе.

К ущелью подошел наряд, когда совсем уже стемнело. Укрывшись за валунами так, чтобы их не было видно, а они имели бы круговой обзор и вместе с тем видели бы лица друг друга: ночь и тишина коварные, убаюкивают – глядишь, смежит кто-то очи и… схлопочет тычок в бочок. В один миг отлетит дрема.