Вступление

   Вася вырвался, откатившись, вскочил. Зеленый свет бешеной воды очертил щетку коротких волос на круглой голове.

  - Степь да трава, рыбы да вода, люди и звери, идите в райские воротА! Дышите, гуляйте, горя не знайте! - закричал, мешая крик с плачем. Стоял маленький, протянув вперед дрожащую руку.

  - Степь! Да трава! Рыбы! Вода! Закройте черные воротА, не... - он заплакал, горько, сильно и снова закричал, глядя, как летит в столб зеленой воды длинная серая рыба с жемчужным хвостом. Размахнулся - бросить фигурку сестре.

  - Уб... Уббб, - рокотал демон, врастая каменными ногами в обрыв, ширясь и закрывая от глаз падающую Наташу.

  - Степь да трава, рыбы да вода! - заорал Витька, подхватывая стоящего на самом краю у подножия черной шевелящейся скалы мальчика. Посмотрел с ненавистью на черную пещеру рта, окаймленную по краям ломаными зубьями, сверкающими в лунном молоке. И замолчал на вдохе, почуяв, - из-за спины идет волной свежий, теплый запах.

   ...Как мягкая рука по волосам, когда в детстве пил молоко, прибежав с улицы, и мама... Летний запах трав смешивался, ложился на лица, втекал в ноздри и в горло, гладил щеки и шею.

  - Степь да трава, маки, полынь, чабрец, череда, мелкие звери, птицы и небо, - пришел с летним ветром сильный и спокойный голос, - рыбы в морях, люди в домах, живы-мертвы, из времени в небо, из неба на землю, через миры, снизу и сверху, все прорастает, стебли сплетает, семя кидает, зреет и кормит и вновь умирает...

   Лариса стояла, держала в руках раскрытую на умных древних словах книгу. Книга дышала, шевелила листами и капал из корешка светлый млечный сок на спины молчащих змей. А женщина в сбившемся на плечи платке, с распустившейся косой и в расстегнутой старой куртке, стояла, и в свете мельтешащего времени лицо ее было старым и молодым одновременно. Стояла и, не глядя в книгу, повторяла за мальчиком неловкие детские слова. Слова любви и заботы - обо всем, что живет, жалости ко всему - чему суждено умереть.

  - Уббб, - рыкнуло в глотке демона. Трещины зазмеились по черному камню, обваливая из нутра блестящие, как уголь, куски.

  - Сейчас! Бросай сейчас! - крикнул Витька, показывая на высыпающееся дупло в центре черного ствола, и остановился, когда сердце толкнуло его изнутри:

  - Нет, подожди!..

  

   На узенькой тропинке, прислушавшись, Генка подтолкнул Риту вперед:

  - Видишь? Вон светит. Это дома уже. Быстрее.

  - А ты?

   Но он уже бежал обратно, закрывая лицо рукой от низких ветвей, и бормотал на ходу, вскрикивая громче, когда нога натыкалась на гнутые из земли корни:

  - Степь... трава... море и рыбы.. Да скорее же!

   Под самой скалой упал, подвернув ногу в расшнурованном кроссовке, застонал и ударил кулаком по широким зубчатым листьям. Посмотрел на часы на руке. Задрал голову к дыре лабиринта и, глядя на радужное марево, что пульсировало над мысом в такт последним секундам уходящего года, зашептал, закричал, скручивая сердце, изо всех сил кидая себя туда, куда не успел, словами и желанием - не убивать, не у-би-вать, а спасти!

  - Идите в райские воротА... живите!.. дышите!!.

   С грохочущим треском из брюха демона вывалился огромный обломок и через дыру, вместо неба, засверкала зеленая плоть воды.

  - Давай!

   Вася размахнулся и изо всех сил бросил в дыру фигурку.

70. РАВНОВЕСИЕ МИРА

- А помнишь! - закричал кто-то за столом и уставшие уже гости зашикали, застучали ногами, наваливаясь друг на друга.

  - Цыть! Пропустим Новый год-то! - Ленчик был растрепан и красен. Он успел поплясать c молодой Светкой, порвать ей коробкой диска колготки и был застукан женой в спальне, где пытался хохочущей Светке колготки снять.

   Маша кричала и плакала, сверкая глазами, Даша с трудом ее успокоила и увела в маленький закут за кухней. Там было холодно, стуча зубами по краю пахнущего валерьянкой стакана, сестра поненавидела мужа, что топтался в коридоре, и ушла мириться. Сказав напоследок искренне:

  - Счастливая ты, Дашка, мужик у тебя спокойный и наплевать тебе на него.

   И Даша понесла эти слова булыжником в сердце, пробираясь к последним в уходящем году посиделкам за разоренным столом. Было в зале жарко, душно и беспорядочно, кто еще держался - клонился за столом, вертелся, разыскивая тарелку почище и наваливая себе подряд, к последнему тосту.

   Прощенный Ленчик встал, маша рукой и показывая в гуле голосов на мелькающий телевизор, где, отговорив, исчезла голова главного человека и уже вот сейчас тишина перед мерным боем часов.

   Тут и вклинился в пустоту ожидания чей-то резкий голос:

  - А помнишь?..

   И отозвался в Дашиной голове другим, неизвестным, тихим и светлым, как песок, протекающий меж нагретых пальцев "а помнишь... помнишь... пом-ни-шь..."

   Она встала и пошла, кивая и цепляя руками спинки стульев, отрывая от себя пьяные руки сидящих, - выйти, куда-нибудь, уйти от света, что режет глаза, от голосов, что высверливают мозг, остаться с тем, что снова пришло, как приходит всю жизнь и она, увидев и помня, падает в эту память и каждый раз умирает.

  - Дашенька!..